– Ты – королева! – гордо сказал Том.

И сразу перешел на обычный тон:

– Переодевайся скорей. Тебе еще нужны туфли, а мне – костюм.

В примерочной Таня быстро стянула через голову платье и кинулась смотреть на ценник – сколько же такая красота стоит? Она не собиралась позволять Тому оплачивать ее покупки, но хватит ли ей своих денег?

Том бесшумно протиснулся в примерочную и ловко выхватил платье у нее из рук. И исчез за дверкой. Таня хотела было броситься за ним, но не бежать же голяком! А когда она оделась, Том ждал ее с пакетом в руке:

– Пошли! В Анган-ле-Бен рано закрывают магазины.

И только по тому пиетету, с которым их провожали продавщицы и сам хозяин бутика, Таня догадалась, что платье было дорогим. Или, скорее, – очень дорогим.

– Танечка, прими надменный вид. Мы вступаем в обитель богачей! – шепнул ей Том перед входом в казино.

Швейцар в элегантной ливрее распахнул перед ними дверь и поклонился Татьяне:

– Bon soir, madame!

С Томом он почему-то не поздоровался.

– Чего это с ним? – прошептала Таня Тому.

– Ты смотришься так изумительно, что меня он даже не заметил!

Том был тоже совсем неплох в своем наскоро купленном смокинге, белой манишке и красной бабочке.

Они подошли к стойке регистрации. Девушка с роскошной многоэтажной прической официальным тоном попросила их предъявить паспорта. Она изумленно рассмотрела Татьянину «краснокожую паспортину»:

– Неужели мадам из России?

За нее загадочным тоном ответил Том:

– Мадам пока из России.

Регистраторша понимающе улыбнулась и больше вопросов не задавала.

Татьяна и Том прошли к бару и заказали по бокалу шардоне. Таня удивленно рассматривала игроков – ничего общего с грязными турками, которые ей так не понравились в стамбульском казино. Мужчины в идеально сидящих костюмах, дамы в дорогих туалетах… Зрелище напоминало великосветский фильм. Игра шла неспешно, солидно и, видимо, по немалым ставкам.

– А мне тут нравится… – протянула Татьяна.

– Значит, мадам создана для красивой жизни, – мгновенно отреагировал Том. – Ну что, пойдем сражаться?

– Да я не умею. Единственный раз пробовала – и проиграла…

– Сколько? – деловито осведомился Том.

– Десять долларов.

– Сегодня тебе разрешается проиграть сто! – великодушно позволил он. – Пойдем, пойдем. Я научу тебя играть в покер.

Татьяне не очень понравилось играть. Она никак не могла запомнить покерные комбинации. Ей было гораздо интереснее наблюдать за Томом. Он так ловко открывал по одной карте, так искренне огорчался, если у него не было игры, и так остроумно шутил с дилером, который, к счастью, хорошо понимал по-английски, что она опять залюбовалась им.

За час он выиграл двести долларов. Том радостно сказал:

– Уходим! Твое платье мы отыграли!

Таня недоверчиво посмотрела на него:

– Все платье? Не один только разрез?

Том расхохотался. Он положил в карман две сотенные фишки и протянул Татьяне ту, с которой они начинали играть, – достоинством в пятьдесят долларов:

– Поставь куда-нибудь. А я пока пококетничаю с девушкой на регистрации. Поинтересуюсь нашим Фрайбургом.

Таня рассеянно шла между столов. Многие, очень многие мужчины оборачивались ей вслед.

Но она никак не могла определиться – куда же ей поставить? Она почти было решила просто бросить фишку на стол – пусть катится сама, куда упадет, там и судьба… Или остаться верной своему любимому числу «тринадцать»? А может, опять поставить на красное?

Так она дошла до последнего стола в зале. Здесь никто не играл. Девушка-крупье вежливо поприветствовала Таню. Кого-то она ей напоминает… До боли знакомое лицо! Татьяна быстро перебрала в уме всех своих знакомых. И вспомнила. Крупье была очень похожа на дочку ее воронежской попутчицы Марии Петровны. Как давно это было!..

Точно, дилерша (с небольшой поправкой на французский шарм) удивительно напоминала ту девушку в фате, что она видела на свадебной фотографии в квартире «бабы Маши».

Татьяна решительно бросила свою фишку на стол. И услышала, словно в голове прозвучал голос Марии Петровны: «Двадцать четыре».

Таня радостно бросилась навстречу Тому, который как раз входил в игровой зал. Она с сияющим лицом протянула ему внушительную стопку стодолларовых фишек и радостно сказала: