Никаких больше объяснений и оправданий главный режиссер слушать не стал – бросил трубку.

– …А вечером того же дня – наверно, часа через три, как передача закончилась, эта ассистентша вышла на меня, – продолжала Лиля рассказывать Варе и Петренко. – Я сначала подумала, что это розыгрыш – тем более что Валерий в тот момент находился рядом со мной. Но нет, девушка клялась всеми святыми, что говорит чистую правду… И уже на следующий день Валерка взял отгул на своей автостоянке и отправился на «Мосфильм» – на видеопробы. И в тот же день самодур Корчмарь его утвердил – причем на главную роль. Как ни странно, генеральный продюсер картины согласился с его выбором. Вот так, безо всякой моей помощи, Валера попал в кино…

– А как складывались ваши с ним личные взаимоотношения? – гнула свое старший лейтенант Варвара Кононова.

В день первой передачи Валера подвез ее на своей «Тойоте» к дому.

Где-то далеко за ними остановилась машина, из которой вели за Лилей наблюдение сыщики, нанятые мужем. Она не знала, где они, однако чувствовала спиной их присутствие.

– Зайдешь? – спросила она Валерку. – Могу предложить тебе кофе. Но, учти, ничего, кроме кофе, не будет.

Он секунду поколебался. Потом помотал головой.

– Нет.

– Хозяин барин, – усмехнулась Лиля.

Она не привыкла, чтоб ее отвергали. Или, может, он такой дурак и принял ее слова, что будет «только кофе», за чистую монету?

Валера счел нужным пояснить свое решение:

– Я не хочу, чтобы опять все началось. Опять и снова, в какой уже раз…

И посмотрел на нее мученическим взглядом. Лиля небрежно чмокнула его в щеку и выскользнула из салона.

…Ему та встреча живо напомнила февраль восемьдесят первого, и как они вышли под ручку из Кутафьей башни после концерта в Кремле и шагали, под мелкой снежной трухой, по темной, заснеженной столице. Валерке казалось: снова возвратились лучшие времена их любви. Они всю дорогу молчали или говорили о несущественном. А потом, возле Лилькиного подъезда – в магазине МОЛОКО уже не горело три буквы, и получалось ОКО – он спросил: «Я зайду?»

Она покачала головой:

– Не стоит, Валерыч.

– Почему?

И тут она бухнула – то, что должна была сказать ему давно, да все оттягивала:

– Я выхожу замуж.

Он побледнел. Видно было даже в мягком свете снега, в отдаленном люминесцентном освещении вывески молочного магазина.

– Я его знаю?

Она отвернулась и прикусила губу.

– Да.

– Кто? – глухо спросил он. А потом вдруг догадался. – Вовка?!

Она кивнула. В ее глазах блеснули злые слезы.

– Почему?! – вскричал Валерка. – Но почему?!

Схватил ее за плечи – за мягкую, чуть присыпанную снежком замшу дубленки, купленной в дрезденском стройотряде. Сжал, встряхнул. С искаженным лицом спросил:

– Боже, зачем?! Ну зачем ты это сделала?!

Она не ответила. Что она могла сказать своему бывшему любовнику? Что Володька совсем другой? Что в нем нет ни единого качества, присущего Валерке? Что он не артистичен, не блестящ, не остроумен? Но, зато он – предсказуемый, не пьющий, уверенный в себе и во всем, что делает. У него сильная воля и он нацелен на успех, на победу. И с ним, в отличие от Валерки, ей надежно и очень покойно. С ним она чувствует себя защищенной – от всех бед, обид и невзгод этого мира. А с Валеркой ей самой пришлось бы защищать – и себя, и его.

– Ты – настоящая проститутка, – прошипел Валерка. А потом вдруг выкрикнул: – Шлюха! – и ударил ее пятерней по щеке.

Она отшатнулась, а он круто развернулся и пошел со двора по свежевыпавшей снежной пороше.

Подумать только: то был последний раз, когда она видела Валерку – вплоть до случайной встречи двадцать с лишним лет спустя на окраинной столичной автостоянке…

…Разумеется, в ту февральскую ночь Валерка напился. Деньги были – не так давно им выплатили зарплату за то, что они якобы заработали в стройотряде в Хакасии, а фактически за летние гастроли. Умотал на такси в Домодедово – там, в аэропорту, был единственный на всю Москву ресторан, работавший ночью. К утру вернулся в общагу полуживой. Сосед Володька как чувствовал, что происходит с приятелем: не оказалось его в комнате, где-то прятался – а, может, был с Лилей…

А на следующий день, сумев-таки не нырнуть в запой, Валерка отправился к Седовичу, и, терзаемый похмельным раскаянием, заявил, что он ужасно сожалеет, что вымогал у пламенного комиссара распределение в столицу, раскаивается в том, что шантажировал его, и готов поехать на работу куда угодно – хоть в Магадан.

– А в аспирантуре пусть на моем месте эта сволочь учится, – добавил выпускник злобно.

Зная непростой артистический характер Валерки, Седович спросил осторожно:

– Ты Володю имеешь в виду?