– А что видеокамеры? На улицах, в магазинах, у банкоматов? Чай, не где-нибудь в Гречанинове человека убили, а в самом центре Первопрестольной…

– Как ни странно, на доме Брагиных ни одной видеокамеры нет.

– А может, не странно, – возразила Леся, – а это вполне сознательное решение жильцов. Чтобы сохранить в тайне свою личную жизнь. А она, судя по продюсеру, была у них бурной.

– Единственное – камера ювелирного магазина в Спиридоньевском переулке зафиксировала, что в двадцать два двадцать пять по направлению к брагинскому дому проследовал молодой человек, очень похожий на младшего сына Брагина – наркомана.

Леся улыбнулась.

– Это опять-таки играет на мою версию.

– Которая построена на песке, – немедленно возразил Ник. – Одни догадки. Ни единой улики.

– А чтобы их раздобыть, я предлагаю следующее, – сказала девушка.

– Ну-ну?

Впервые за все время их совместной работы Ник по-настоящему заинтересовался ее мнением. И тут Леся изложила идею, что осенила ее сегодня утром, покуда она принимала душ.

Когда она закончила, детектив снова похвалил ее – прошу заметить, второй раз за день:

– Что ж, опять складненько.

Леся благодарно улыбнулась. Все-таки Ник, оказывается, умеет ценить собственных сотрудников.

А детектив вдруг спросил ее:

– Ты, товарищ Евдокимова, в армии и других силовых структурах, случайно, не служила?

– Никак нет, – улыбнулась она. – А что?

– Значит, ты не знаешь основной армейский и ментовской принцип, на котором построена служба в армии. И в моем агентстве, кстати, тоже.

– Ну и что же это за принцип?

– Инициатива наказуема. Вот сама и займешься проверкой собственной версии. А то пока она остается карточным домиком. Дунешь – рассыплется.

– Я предлагаю поискать улики вместе.

– Где? Какие?

И тогда она поведала сыщику о последних словах (вернее, обрывке слова), что произнес перед смертью Ванечка Брагин, и о том, как, по ее мнению, следует интерпретировать его предсмертный хрип.

– Любопытненько, – отозвался Ник. – Решение вполне в духе наркоманских свихнутых мозгов. Шансы на то, что ты права, я расцениваю, как один из ста. Но обыскать Ванечкин притон все равно надо. Я этим займусь.

– Коленька! – воскликнула Леся, она впервые назвала детектива не «Ник», не «Кривошеев», но «Коленька». – Давай пойдем вместе! Ты ж сам говоришь: инициатива наказуема, а ведь это я придумала.

– А ты знаешь, что, проникнув в ту квартиру (а она наверняка уже опечатана), мы совершим уголовно наказуемое деяние?

– Знаю.

– Не боишься?

– Боюсь. Но все равно хочу пойти.

Леся сыщика все же уговорила. Он отдал ей («как погорелице» – кривошеевское утверждение) ее старый мобильный телефон – без связи она чувствовала себя не в своей тарелке. Но главное – детектив взял Лесю с собой «на абордаж наркоманской цитадели» (опять-таки его выражение). Кривошеев сегодня вел себя с подчиненной весьма галантно и даже открыл перед ней дверцу своей «Короллы», чего она от него никак не ожидала.

Вообще она заметила, что и Ник, и те мужчины, что встречались ей в коридорах НИИ, стали смотреть на нее иначе. Как? Более пристально. И… Понимающе, что ли. «Мне кажется? Или я вправду похорошела? – с изумлением думала Леся. – Или в этом виновато счастливое сочетание личной победы и удачи в делах (а я молодец, такую версию выдала, что даже Нику всерьез понравилась)? Или поклонение со стороны Васи вызвало своего рода цепную реакцию? И интуиция обострилась, и логика… Странно, ведь обычно от любви люди глупеют… Но я, пожалуй, не настолько влюблена в Васеньку, чтобы голову терять…»

Впрочем, долго предаваться самокопанию времени у нее не было. В машине Кривошеев затеял разговор: мол, а не напрасно ли они вообще продолжают работать над делом Брагина?

– Вдова нас наняла, – рассуждал он, развалясь в водительском кресле и небрежно руля левой рукой, – для того, чтобы мы ее старшего сыночка от тюрьмы отмазали. И еще – чтоб младшего нашли. Она как чувствовала, что ему что-то угрожает. А теперь – Петр убит, Иванушка – тоже. И зачем мы с тобой нужны Брагиной? Зачем ей знать, кто преступник? Мы принесем ей на тарелочке с голубой каемочкой его голову, а она нас пошлет и ничего не заплатит.

– За смерть мужа она еще могла бы не мстить, – возразила Леся. – А уж за детей любая мать кому хочешь глаза выцарапает.

– Если не тронется от переживаний, – с изрядным цинизмом заметил сыщик. – Слишком уж сильный стресс: в один день обоих сыновей потерять… Кто тогда мне мой законный гонорар заплатит?

– А разве тебе не хочется просто разгадать эту тайну? – по-детски спросила Леся.

– Бесплатно? – скривился детектив. Его кислая мина стала лучшим ответом на ее вопрос.

– Скажи, пожалуйста, – сменила тему Леся, – а менты успели сына-наркомана допросить в связи с убийством папаши?