Г-н Ламартин, без сомнения, «чувствует» лучший мир, в котором «жизненный принцип» «организован» иначе. Но в этом испорченном мире «присвоение» все-таки является условием жизни.

Нам нет надобности анализировать смутное чувство г-на Ламартина, чтобы обнаружить присущие ему противоречия. Заметим лишь одно. Г-н Ламартин полагает, что он доказал вечность буржуазной собственности своим указанием на то, что собственность вообще составляет переходную ступень от состояния дикости к состоянию цивилизации, и своим разъяснением, что право собственности является точно такой же предпосылкой для процесса дыхания и деторождения, как и для существующей в обществе частной собственности.

Г-н Ламартин не видит никакого различия между эпохой перехода от дикости к цивилизации и нашей эпохой так же, как не видит разницы между «присвоением» воздуха и «присвоением» общественных продуктов; ведь и то и другое является «присвоением», подобно тому как обе эпохи являются «переходными эпохами»!

Г-н Ламартин найдет, без сомнения, возможность в своей «обстоятельной» полемике против коммунизма «логически» вывести из этих общих фраз, вытекающих из его «чувства», целый ряд еще более общих фраз. — Может быть, и мы тогда также найдем возможным «обстоятельнее» рассмотреть его фразы. — На этот раз мы удовлетворимся передачей нашим читателям тех «чувств», которые противопоставляет чувствам г-на Ламартина монархически-католическая газета. Так, в своем вчерашнем номере «Union monarchique» следующим образом высказывается против чувств г-на Ламартина:

«Мы видим, как эти просветители человечества оставляют его без руководителей. Жалкие люди! Они отняли у бедняка бога, который давал ему утешение; они отняли у него небо, они оставили человека одного с его лишениями, с его нищетой. А затем они приходят и говорят: ты хочешь владеть землею, — она не твоя. Ты хочешь пользоваться благами жизни, — они принадлежат другим. Ты хочешь получить долю богатств, — это невозможно; оставайся бедным, оставайся нагим, оставайся покинутым, умри!»

«Union monarchique» утешает пролетариев с помощью бога. «Bien Public», газета г-на Ламартина, утешает их с помощью «жизненного принципа».

Написано К. Марксом 24 декабря 1847 г.

Напечатано в «Deutsche-Brusseler-Zeitung» № 103, 26 декабря 1847 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с немецкого

Банкет в Лилле вызвал спор между «Reforme» и «National», который привел теперь к решительному разрыву между обеими газетами. Факты таковы:

После начала банкетной кампании в пользу реформы «National» с еще большей откровенностью, чем до сих пор, примкнула к династической оппозиции [198] . В Лилле г-н Дежорж, сторонник «National», покинул банкет вместе с Одилоном Барро. Сама «National» высказалась о банкете в Лилле более чем двусмысленно. Когда «Reforme» потребовала от нее объясниться откровеннее, она отказалась под тем предлогом, что не желает начинать полемики с этой газетой. Но это отнюдь не давало какого-либо основания не высказываться по поводу самого факта. Словом, «Reforme» не оставила этого без ответа и в конце концов напала на представителя «National» Гарнье-Пажеса за речь, в которой он отрицал существование классов и растворял буржуазию и пролетариат в общей фразе о citoyens francais {131} . Тогда-то, наконец, «National» заявила, что будет защищать своих друзей от газеты, которая бросает тень подозрения на всех честных патриотов, вроде Карно, Гарнье-Пажеса и т. п.

«National», которая вскоре была разбита по всем пунктам, не нашла под конец другого выхода, как обвинить «Reforme» в коммунизме.

«Вы говорите о неопределенных стремлениях, о теориях и системах, возникающих в народной среде, вы порицаете нас за то, что мы открыто нападаем на эти, скажем прямо, коммунистические стремления. Ну, так выскажитесь прямо — вы за или против коммунизма? Мы заявляем во всеуслышание: у нас нет ничего общего с коммунистами, с этими людьми, которые отрицают собственность, семью, отечество. В день сражения мы будем бороться не вместе с носителями этих отвратительных стремлений, а против них. У нас не будет мира с этими ненавистными фантазиями, не будет терпимого отношения к ним, к этой нелепой и варварской (sauvage) системе, которая превращает человека в животное, низводит его до состояния дикого зверя (le reduit a l'etat de brute). И вы полагаете, что народ будет с вами? Что народ откажется от той небольшой собственности, которую он приобрел в поте лица своего, откажется от семьи, отечества? Вы полагаете, что народ когда-либо даст себя убедить, что ему безразлично, лодчи-нит ли нас Австрия своему деспотизму, будет ли Франция разорвана на куски державами?»

К этим доводам против коммунизма «National» присоединяет свои планы улучшения положения рабочих: реформу почтового ведомства, финансовую реформу, налоги на предметы роскоши, государственные пособия, отмену октруа [199] , свободную конкуренцию.

Не стоит тратить труда на опровержение смехотворных представлений «National» о коммунизме. Комично только, что «National» все еще выставляет напоказ пугало постоянно угрожающего Франции вторжения «великих держав», что она все еще полагает, будто с той стороны Рейна и Ла-Манша на Францию направлены миллионы штыков и что сотни тысяч орудийных стволов наведены на Париж. «Reforme» совершенно правильно ответила на это: в случае вторжения королей нам послужат оградой не укрепления Парижа, а сами народы.

«Reforme» заявляет в ответ на цитированную выше статью «National»:

«Мы не коммунисты и именно по той причине, что коммунизм не считается с законами производства, что он не думает также о необходимости производить достаточно для всего общества. Но экономические предложения коммунистов нам ближе, чем те, которые выдвигает «National», безоговорочно принимающая принципы современной буржуазной политической экономии. Мы и в дальнейшем будем защищать коммунистов от полиции и «National», так как признаем за ними по крайней мере право на свободу дискуссии и так как доктрины, исходящие от самих рабочих, всегда заслуживают внимания».

Мы благодарны «Reforme» за то, что она столь энергичным образом отстаивала подлинную демократию против «National». Мы благодарны ей за то, что она в борьбе с этой газетой защищает коммунизм. Мы с удовлетворением отмечаем, что она всегда защищала коммунистов, когда их преследовало правительство. Из всех парижских газет одна только «Reforme» выступила с защитой коммунистов-материалистов, когда г-н Делангль учинил над ними судебную расправу [200] , Г-н Кабе в то время чуть ли не оправдывал действия правительства против материалистов. Нас радует, что даже в сравнительно еще мало развитых формах коммунизма, в которых последний выступал до сих пор, «Reforme» обнаружила зерно, более близкое ей, чем взгляды представителей буржуазной политической экономии. Мы, однако, надеемся, что сумеем в скором времени доказать «Reforme», что коммунизм в том виде, в каком мы его защищаем, более родственен принципам, отстаиваемым «Reforme», чем тому коммунизму, который до сих пор был известен во Франции и который теперь частично переселяется из страны.