Отчеты о бедствиях индийских ткачей производят ужасное впечатление. Но что же явилось причиной этих бедствий?

Наличие на рынках английских продуктов, производство изделий с помощью ткацких станков, приводимых в движение силой пара. Очень большое число ткачей погибло голодной смертью; остальные нашли другие занятия, преимущественно в сельском хозяйстве. Не суметь переменить занятие — значит быть осужденным на смерть. В настоящий момент Даккский округ наводнен английскими тканями и пряжей. Даккский муслин, славившийся во всем мире прочностью и красотой своей выделки, также совершенно исчез вследствие конкуренции английских машин. Во всей истории торговли трудно, пожалуй, найти другой пример бедствий, подобных тем, которые пришлось, таким образом, испытать целым классам населения Ост-Индии».

Речь д-ра Боуринга тем более замечательна, что факты, приведенные в ней, точны, а фразы, которыми он старается прикрыть их, отмечены той же печатью лицемерия, как и остальные проповеди приверженцев свободы торговли. Он изображает рабочих в виде средств производства, подлежащих замене другими, более дешевыми средствами производства. Он притворяется, будто рассматривает ту отрасль труда, о которой идет речь, как совершенно особую отрасль труда, а машину, истребившую ручных ткачей, считает совершенно особой машиной. Он забывает, что не существует ни одной отрасли ручного труда, которая не могла бы испытать в один прекрасный день судьбу ручного ткачества.

«В действительности постоянной целью и тенденцией всякого усовершенствования в области машинной техники является полное устранение человеческого труда или понижение его цены путем замены труда мужчин трудом женским и детским, труда искусных ремесленников — трудом необученных рабочих. В большинстве механических прядилен — по-английски throstle-mills — прядением занимаются исключительно девочки 16 лет и моложе. В результате введения автоматической прядильной машины вместо простой мюль-машины большая часть взрослых прядильщиков была уволена и оставлены были только дети и подростки».

Эти слова самого страстного приверженца свободы торговли, д-ра Юра [216] , являются хорошим дополнением к признаниям г-на Боуринга. Г-н Боуринг рассуждает о бедствиях, постигших известное число отдельных лиц, и сообщает нам в то же время, что эти бедствия отдельных лиц осуждают на гибель целые классы; он говорит о «временных страданиях» «переходной эпохи» и, говоря об этом, в то же время не скрывает, что эти страдания переходного характера означали для большинства переход от жизни к смерти, а для остальных — переход от их прежнего положения к еще худшему. Если он говорит далее, что бедствия этих рабочих неразрывно связаны с прогрессом промышленности и необходимы для национального благосостояния, то тем самым он признает, что бедственное положение рабочего класса является необходимым условием благосостояния класса буржуазии.

Все утешения, которые г-н Боуринг щедро предлагает гибнущим рабочим, как и вообще вся созданная фритредерами теория компенсации, сводятся к следующему:

Вы, тысячи гибнущих рабочих, не должны отчаиваться. Вы можете умирать вполне спокойно. Ваш класс не вымрет. Он всегда будет достаточно многочисленным для того, чтобы капитал мог истреблять его, не опасаясь его полного уничтожения. Да и как может капитал найти для себя полезное применение, если он не будет заботиться об обеспечении себя материалом для эксплуатации — рабочими, чтобы эксплуатировать их снова и снова?

Но зачем же тогда продолжать говорить о том влиянии, которое осуществление свободы торговли окажет на положение рабочего класса, как о неразрешенной проблеме? Все законы, формулированные экономистами от Кенэ до Рикардо, основываются на том предположении, что путы, стеснявшие до сих пор свободу торговли, перестали существовать. Действие этих законов усиливается по мере осуществления свободы торговли. Первый из этих законов гласит, что конкуренция понижает цену всякого товара до минимума издержек его производства. Таким образом, минимум заработной платы есть естественная цена труда. А что такое минимум заработной платы? Это как раз тот минимум, который требуется для производства предметов, необходимых для поддержания рабочего, чтобы он был в состоянии кое-как себя прокормить и мог бы в какой-то мере продолжать свой род.

Не делайте отсюда заключения, что рабочий не может получить больше этого минимума заработной платы, и уж во всяком случае не думайте, что он всегда получает этот минимум.

Нет, в результате действия этого закона у рабочего класса иной раз бывают более счастливые времена. Иногда ему случается получить и сверх этого минимума, но это превышение является всего лишь надбавкой, компенсирующей то, что он недополучает по сравнению с минимумом во времена промышленного застоя. Это означает, что в известный, всегда периодически повторяющийся промежуток времени в течение того кругооборота, который совершает промышленность, проходя одну за другой фазы процветания, перепроизводства, застоя и кризиса, рабочему классу — если сосчитать все, что он получает сверх необходимого, и все, что он недополучает, — достается в итоге не больше и не меньше этого минимума; иначе говоря, рабочий класс сохраняется в целом как класс, несмотря на все пережитые им бедствия и нищету, несмотря на трупы, оставленные им на поле промышленной битвы. Но какое это может иметь значение? Ведь рабочий класс продолжает существовать, и даже более того, численность его возрастает.

Это, однако, не все. В результате прогресса промышленности появляются более дешевые средства существования. Так, водка заменила пиво, хлопчатобумажная ткань — шерсть и полотно, картофель заменил хлеб.

Итак, поскольку постоянно отыскиваются новые способы кормить рабочих более дешевыми и худшими продуктами питания, то минимум заработной платы постоянно понижается. И если вначале эта заработная плата заставляла человека трудиться, чтобы прожить, то под конец она заставляет человека жить жизнью автомата. Вся ценность существования рабочего свелась к одной лишь стоимости его как простой производительной силы; капиталист и обращается с ним соответствующим образом.