— Все ль поздорову, Стемиде? — завидев варяга, ухмыльнулся Ермил, показывая неровные длинные зубы.

— Чего звал? — Стемид не был настроен на длинные предисловия.

Корчмарь оглянулся и понизил голос;

— Дело к тебе имею, друже.

— Что еще за дело?

— Слыхал я, дружина в поход выступает? — Кобыла прищурил глаза.

— Да, в дальние леса идем, — важно кивнул гость. — Силушку показать кому надо.

— Вот то-то и оно, что показать, — загадочно поддакнул корчмарь. — И показал бы… подсказал, кому надо, сколь у вас силушки да куда идти намерены…

Стемид деланно возмутился:

— В переветники меня метишь? В соглядатаи? А ну, как скажу князю?

— Скажи, Стемиде, — усмехнулся Ермил. — Коли серебра да злата не хочешь — скажи.

— Й откуда ж то злато?

— От верных людей. Выполнишь все — много чего от них получишь.

— Задаток! — Стемид решил показать, что и он не первый год на свете живет.

К его удивлению, Ермил кивнул и вытащил из-за пазухи сверток с золотыми монетами.

— Ромейские!

— Вижу… — У варяга на миг перехватило дух.

— Если согласен, бери!

— Согласен, согласен… Только ты скажи, что делать-то?

— Ты ж варяг, Стемиде?

— Ну?

— Руны-письмена должен знать…

— Немного знаю…

— Там, куда вы идете, каменья есть, огроменные, с рунами этими… Там тебя и будет человечек один поджидать. Ему все и обскажешь.

— Что еще за человечек?

— Чтоб узнал ты его, вот… — Корчмарь протянул на ладони бронзовую фибулу с изображением двух сдвоенных молотов Тора.— У него такая же будет.

— Что ж, — подкинув сверток с монетами вверх, Стемид ловко поймал его и спрятал в суму, — Все?

— Все, Стемиде. Иди.

Варяг повернулся и открыл ведущую в амбар дверь.

— Не сюда, друже, — тихо засмеялся Ермил. — Эвон, за кустиками незаметный проход есть. Туда и иди… — Корчмарь вдруг повысил голос и добавил с угрозой: — Иди да помни; коли донесешь князю… не ты один у нас в соглядатаях ходишь. Достанем.

Хельги едва дождался конца пира, когда упившиеся пивом и брагою гости уже похрапывали, а кто и блевал на дворе, тщетно пытаясь удержать съеденное и выпитое в желудке. Простившись, поднялся в верхнюю горницу — светлицу, скинул парадный ромейский плащ, прибежав по крыльцу, спрыгнул.

— Кто таков? — загородил дорогу к воротам страж.

— Смоленск, — назвал пароль Хельги»

— Киев, — ответил дружинник, узнал-таки, улыбнулся: — Проходи, княже.

Хельги подозвал слугу, приказал привести коня, взмыл птицей в седло. Страж распахнул ворота.

— Удачного пути, княже.

Махнув рукой, князь пришпорил коня, уходя в ночь. Точнее — в зыбкий белесый сумрак. Деревья тихо шелестели серебристыми кронами где-то неподалеку, в усадьбах, лаяли псы. Спустившись с холма, Хельги стрелой помчался вдоль ручья мимо усадьбы Торольва Ногаты, кузницы… Миновав дом Вячки-весянина, свернул к пристани. Стражи с копьями оторвались от стены.

— Кто?

Князь назвался. Заскрипели петли. Вот и пристань, суда, ольховые заросли. Хельги спешился, привязал коня, спустился к самой воде, подернутой кромкой тумана. Тихонько позвал:

— Нихряй! Эй, где ты, дедко?

— Тут я. Эвон.

Выгреб к самому берегу перевозчик, придержал челнок.

— Садись, господине.

Дождавшись, когда князь уселся, вылез сам, протянул весло,

— Не утопи лодку-то»

— Не утоплю, — хохотнул Хельги. — На вот тебе покуда. — Он отсчитал серебро. — Вернусь, еще заплачу столько же.

— Ой, поскорей бы…

— К утру точно буду. Коня стереги, дедко! Взмахнув веслом, Хельги быстро погнал челнок по течению, выгребая на середину. Широк был батюшка Волхов, противоположный берег едва-едва виднелся в тумане, казалось, будто из топленого молока вздымаются лесистые сопки. Князь с удовольствием греб, вспоминая, как управлялся с челноком еще в детстве, в родном Бильрест-фьорде. Вспомнилось вдруг, как учил его мастерству кузнец-колдун Велунд. Вспомнилась и походящая виса:

Шумели весла,

Железо звенело,

Гремели щиты,

Викинги плыли;

Мчалась стремительно

Стая ладей,

Несла дружину

В открытое море.

И еще вспомнилась златовласая дева с васильковым взглядом. Ладия, Ладислава… Любовь… Ждет, ждет она его в усадьбе на крутом берегу, уж, поди, все глаза проглядела, бедная!

Встав на одно колено, Хельги прибавил ходу, чувствуя, как каждый взмах весла приближает его к любимой. Вот и знакомая сосна, причал в ольховых зарослях. Нос челнока стукнулся о мостки. Схватив веревку, Хельги привязал суденышко, бегом взобрался на холм. Вот и лес, знакомые сосны, тропа…