– Не стыдно вам, сударыня? Разве так с благодетелями обращаются? – промурлыкал невысокий полукровка в на редкость потертом и засаленном сюртуке.

– А, простите, ваше благодеяние в чем заключается, господин… как вас там?

– Брат Лекарь, – ласково улыбнулся тот.

– У меня нет братьев, сударь. Были, конечно, но умерли, – огрызнулась шуриа и, не утерпев, зловредно добавила: – Молодыми.

Ни брату Лекарю, ни брату Мастеру намек не понравился. Они переглянулись и решительно предложили обоим шуриа отправиться в более безопасное место, а именно – в подвал. А когда господин Тиглат попытался возмутиться, то получил болезненный пинок в живот, убедивший его в правоте «благодетелей». Джону бить не стали. Устыдились, должно быть, но твердо взяли под руки с обеих сторон. Чтобы, стало быть, случайно не выскользнула в сторону входной двери. Или окна. Шурии – они ж скользкие!

Таким образом, не прошло и получаса, а Джойана Алэйа оказалась в еще большей опасности, чем была перед лицом лавочников, озабоченных поиском врагов. Своеобразный рекорд, кстати. Так быстро Судьба еще карты не тасовала ни разу. А уж женщине, одиннадцать лет пробывшей женой Бранда Никэйна – авантюриста и нахала, к внезапным переменам участи не привыкать.

Но даже годы весьма бурного брака не подготовили Джону к открывшемуся зрелищу – мрачному глухому цокольному помещению, в центре которого находился жуткого вида металлический стол, намертво прикрученный винтами к полу.

«Ой, мама…» – безмолвно охнула шуриа.

Но, видимо, потерялся след Элишвы Ияри в тонких мирах, и никто не ответил ей.

– Что же нам теперь делать?

Это подал голос борец за свободу всего шурианского народа. И было в нем столько неподдельного изумления, словно Шэйз Тиглат только-только вышел из пансиона для благородных бесприданниц. Ручки сложил на груди, глазки пучит. Тьфу!

И этого святошу она собиралась благородно травить классическим шурианским способом?! Как настоящего злодея-кровника?!

От избытка сарказма Джона утратила всякий страх.

– Воззовем к матери нашей – Шиларджи, само собой. Чтобы спустилась с небес и покарала сквернавцев.

– Вы зря иронизируете, сударыня, – повторил Тиглат слова брата Мастера. – Положение наше критическое.

– Иронизирую? Это я иронизирую? – взвилась Джона.

«Ах ты, скользкий змей! Повстанец, называется!»

– Нет, дорогой господин Тиглат, я серьезна, как никогда прежде! Вы ведь, кажется, профессиональный борец за свободу? Свобода – это именно то, в чем мы сейчас остро нуждаемся!

– Я, к сожалению, теоретик, – вздохнул Шэйз.

– А я уже догадалась. Практиков вы на мои денежки нанимали по всем конфедератским помойкам.

– В каком смысле, сударыня?

– В прямом, – рыкнула Джона, взяла единственную свечу и занялась обследованием узилища.

Кольцо, вмурованное в стену, ей не понравилось в первую очередь, а загадочные подтеки на полу еще больше. Нехорошие это были подтеки, слишком сильно напоминающие неаккуратно замытую кровь.

– Так вы леди Янамари?! – вскричал господин Тиглат, довольно быстро вычисливший бывшую благодетельницу.

И протянул руки, будто собираясь сердечно обнять давно потерянную и нежданно обретенную родственницу.

«Значит, я была одна из немногих, кто купился на россказни этого слизняка», – опечалилась Джона.

– Она самая. И не могу сказать, что рада личному знакомству. На мои деньги вы наводнили наш остров мародерами, насильниками и убийцами, которых сами шуриа боялись, как огня.

На языке у леди Янамари кипели выражения из арсеналов Джэйффа Элира и эрна Янэмарэйна – на шурианском и ролфийском, но высказаться ей не дали. В узилище вошли весьма решительно настроенные брат Лекарь и брат Химик. И пока Химик привязывал Джону к злополучному кольцу, точно собаку, брат Лекарь гонялся за Шэйзом Тиглатом. С нехорошей целью понадобился ему шуриа, несомненно.

А дальше… У несчастной Джоны быстро кончились и самоирония, и сарказм, потому как два благородных рыцаря науки прямо на ее глазах занялись вивисекцией [4] . Тиглата скрутили, раздели донага и прикрутили ремнями к столу.

– Господа! Но так нельзя! Что вы делаете?! – возопил шуриа, пытаясь вырваться из цепких рук служителей чистой науки. – Я, между прочим, имею большое влияние на самого тива Алезандеза! У меня есть связи в столице, в Вэймсе! Я лично знаком с президентом…

«Какой идиот, – думала содрогающаяся от безотчетного ужаса Джона. – Пугать выродков столичными связями? Погляди в их блестящие от восторга и предвкушения новых открытий глаза. Эти люди равнодушны к политике. Шуриа для них… лягушки, какие-нибудь занятные мелкие зверушки, судьбой предназначенные для опытов…»

Тиглат визжал и отчаянно вырывался. Кто бы мог подумать, что в столь деликатно сложенном господине окажется столько упорства и силы. Хватило его, правда, ненадолго. После слов: «Вставь ему кляп побольше, а то начнет орать» и последовавшего ответа: «Ты опять забыл эфир, идиот?» Джойане, как настоящей аристократке, полагалось бы упасть в обморок. Но шуриа только костер или глубокие воды возьмут, тут доблестный предок прав был, когда кричал незабвенное: «Жечь и топить! Топить и жечь!»