— Да-да, мэм, — сказал он. Не шевельнувшись, он все стоял и пристально смотрел на меня.

— Так что, — продолжила я, — давайте все осмотрим, пока еще есть дневной свет. Боюсь, его уж немного осталось.

— Его не осталось вовсе для нашей Хетти, — вдруг сказал он.

Я повернулась и с испугом посмотрела на него. У него сморщилось лицо, и он выглядел так, словно вот-вот заплачет. — Давненько не видывала она дневного свету, — продолжал он.

— Мне жаль, — мягко сказала я. — Это было ужасно. Не могу вам сказать, как мне жаль.

— Я давно собираюсь сказать вам, как мне жаль, мэм.

— Нам надо все осмотреть, пока светло. Скоро будет совсем темно.

— Ага, — сказал он, — скоро и вам будет так же темно, как нашей Хетти.

Что-то в его голосе, в том, как он на меня смотрел, начинало меня тревожить. Я вспомнила, что Ройбен неуравновешен; я вспомнила тот случай, когда заметила, как они обменялись взглядами с Хетти на кухне Пенгастеров после того, как он убил кота. Я вспомнила также, что домик стоит уединенно, никто не знает, что я здесь; я в страхе подумала: уж не Ройбен ли следил за мной в прошлый раз?..

— А крыша? — быстро сказала я. — Что вы думаете о крыше?

Он на секунду глянул вверх.

— С крышей точно надо чего-то делать.

— Вот что, Ройбен, — сказала я. — Зря мы пришли сюда в такое время. И день-то несолнечный, а то все-таки было бы лучше видно. Я сделаю вот что — оставлю вам ключ от домика, чтобы вы пришли сюда как-нибудь с утра и хорошенько все осмотрели. А когда вы это сделаете, то дадите мне знать, и я решу, что мы сможем сделать. Ладно?

Он кивнул.

— Боюсь, сейчас уже слишком темно, чтобы что-нибудь делать. Здесь и в самые солнечные дни никогда не было много света. Но по утрам лучше всего.

— Нет-нет, — сказал Ройбен. — Лучше всего сейчас. Час пробил. Сейчас самое время.

Я попыталась не обращать внимания на его странные слова и двинулась к двери.

— Ну, Ройбен? — пробормотала я.

Но он опередил меня и преградил мне путь.

— Я так хочу вам сказать… — начал он.

— Да, Ройбен.

— Я так хочу сказать вам про нашу Хетти.

— Как-нибудь в другой раз, Ройбен. Глаза у него вдруг стали злыми.

— Нет, — сказал он.

— Ну, так что?

— Она холодная и мертвая, наша Хетти, — лицо у него сморщилось. — Она была такая хорошенькая… словно птичка, наша Хетти. Неправильно это. Он должен был жениться на ней, а взамен вы заставили его жениться на себе. Тут уж я ничего поделать не могу. Сол об нем позаботился.

— Это все позади, Ройбен, — утешающе прошептала я и постаралась пройти мимо него, но он опять меня остановил.

— Помнится, — сказал он, — как стена обвалилась, я ее видел. Она там всего мгновенье была — и пропала. Она мне кой-кого напомнила…

— Может, на самом деле вы ничего и не видели, Ройбен, — сказала я, обрадовавшись, что он перестал говорить о Хетти и заговорил вместо этого о Седьмой девственнице.

— Она там одно мгновенье была, — бормотал он, — а потом пропала. Если б я камни не убрал, она была бы там и по сей день. Замурованная за ее тяжкий грех. Она возлежала с мужчиной, а ведь давала святой обет! И она оставалась бы там… когда б не я!

— Вы не виноваты в этом, Ройбен. И потом, она была мертва. Неважно, что ее потревожили, если она была уже мертва.

— Все из-за меня, — сказал он. — Она была кое на кого похожа…

— На кого?

Его безумный взгляд устремился прямо мне в лицо.

— Она была похожа на вас, — зловеще прошептал он.

— Нет, Ройбен, это вам показалось.

Он покачал головой.

— Она согрешила, — сказал он. — Вы согрешили. Наша Хетти согрешила. Она поплатилась… а вы нет.

— Не надо печалиться, Ройбен, — убеждала я, пытаясь говорить спокойно, — вы должны попытаться забыть все это. С этим покончено. А теперь мне надо идти.

— Нет, — сказал он, — еще не покончено. Будет… но пока еще нет.

— Ну, не печальтесь больше об этом, Ройбен.

— Я не печалюсь, — ответил он, — потому что скоро с этим будет покончено.

— Ну, вот и хорошо. Доброй ночи. Можете взять ключ. Он там, на столе.

Я изо всех сил попыталась улыбнуться. Надо проскочить мимо него — надо бежать! Я пойду к Киму и расскажу ему, что с Ройбеном случилось то, чего все время опасались.