Директор издательства к его приходу успел отправиться домой, обещая по дороге зайти в типографию и переговорить насчет ускорения печатания учебника по географии мира для восьмого класса, который они два года основательно перерабатывали, а теперь спешили с выпуском под нажимом школ — те задыхались без учебника. Но юрист оставался на месте, и это был не самый худший вариант.

— А почему ты не впечатал сюда фамилии авторов? — спросил он, визируя тексты договоров.

— Что касается Крутько, то мне все равно придется уточнять и вписывать в договор данные его паспорта, а уважаемого Афанасия Ильича я вообще не знаю, вдруг и фамилия-то у него не Коваленко, а, например, Каватенко. Лучше перестраховаться и на месте все вписать от руки.

— И то так, — согласился юрист.

Александр поставил на заготовленные документы печати в тех местах, где должны будут располагаться его подписи после того, как договоры подпишут авторы. Вернул пе­чать в приемную секретарю, та в конце дня самолично прятала ее в сейф, и взглянул на монитор компьютера, стоящий у нее на столе. На экране светились стихи.

Конечно: «Да!»

Смывает лист озябшая вода

из зажелтённых лесом берегов.

Из горькой тьмы

растут дымы

печально полыхающих костров.

И даль светла

без зелени листа.

Что впереди ― тоска, сиротство, грусть?

Пусть!

Зато у той неведомой черты

меня ждешь ты.

И я кричу в неясное «туда»:

— Да!

— Что это? — ошарашенно спросил Александр.

— Стихи, — Таня подошла и «перелистнула» страницу. — Читай, — показала на экран.

Солнце ― справа, звезды ― слева,

птицы тут и там.

Нам до них какое дело,

Сонебесникам?

Нам-то что житье земное,

сутолока дней?

Нас на небе только двое

с тысячью огней.

— Кто это, Таня? — снова спросил он, ловя на задворках памяти размытые воспоминания.

— Вот она, неблагодарность мужчины! — Таня уставилась на него, интригуя взглядом. — Действительно не помнишь?

— Намекни, — и вдруг понял, что сейчас узнает что-то важное для себя, узнает сызнова.

— Ясенева Дарья Петровна…

— Господи, какой же я болван! — он стукнул себя по лбу. — Спасен! — стре­мительно обхватил руками голову Татьяны, больно прижимая ей уши, — поцеловал в лоб. — Умница! Спасибо! Ты меня спасла.

Когда Таня ушла домой, он почти все время, оставшееся до отхода поезда, провел за компьютером, изучая личный сайт Ясеневой и недоумевая, как мог забыть ее. А ведь судьба не напрасно давала ему подсказку. Он теперь понял, кого напоминала ему девушка из метро, — Ясеневу, проживающую в городе Днепропетровске, куда он сегодня отправляется в командировку, не зная и мучаясь тем, как лучше провести время, оставшееся от запланированных работ.

Перед выходом из издательства, уже одевшись, он зачем-то заглянул в свой сейф, так — на всякий случай. Вынул, покрутил в руках папку с набросками текстов для радиопрограммы, которую вел уже два года; достал и пролистал водительские права, недавно полученные в надежде на скорую покупку «Волги» (мечтал именно о «Волге» — машине с нормальным салоном и относительно недорогой); а затем решительно потянулся к конверту с деньгами (полторы тысячи долларов!) и засунул его во внутренний карман куртки.

Именно на этом оптимистичном жесте его опять настигло ощущение отчужденности, словно окружающее больше не имеет к нему отношения, или он не имеет отношения к нему. Отвратительно наглое ощущение крепло и утверждалось, заявляя, что он не вернется сюда, что это его последний визит в издательство.

Невольно обводя глазами свой кабинет, вид за окном, часть приемной, просматри­вающуюся в дверном проеме, пытался понять, не грезит ли он, не бред ли донимает и из­водит его. Может, он спит?

Но это был не сон. Рабочий стол все так же находился близ окна, так же лежали на нем папки с черновыми набросками документов, так же справа стоял телефон, а слева — настольная лампа. Он похлопал себя по бокам, привычно проверяя карманы. Да, диктофон и сотовый телефон на месте в карманах, где им и положено быть. Почему-то это обстоятельство вернуло его к яви, к привычке все для себя объяснять. «Неужели я останусь у Ларисы в Кривом Роге? Что я там буду делать?» — внутренне ужаснулся он. И впервые понял, отчетливо и ясно, известную, но отнюдь не простую истину, что всему есть свое время. Он упустил момент создания семьи, и теперь выходит, что это ему не по силам. Все менять: привычный образ жизни, место жительства, работу, друзей — трудно. Об этом раньше не думалось, а теперь, когда события подводят его к этим переменам, душа сопротивляется.