Большинство гидросамолетов взлетали с баз между Зильтом и Боркумом на северо-западном побережье Германии. Поэтому глава Бомбардировочного Командования отдал секретный приказ. Наши бомбардировщики должны были по ночам патрулировать между этими островами и сбрасывать бомбы на любую световую дорожку на воде, чтобы помешать самолетам-минным заградителям взлетать и садиться. Как ни странно, эти полеты оказались довольно успешными. Мы даже сумели сорвать действия гидросамолетов по постановке мин. Но потом они начали использовать для этой цели модернизированные Не-111. Эти бомбардировщики взлетали с аэродромов в Германии, поэтому в первые дни мы ничего не могли с ними сделать.

За последнее время мы приобрели серьезный опыт ночных полетов, и потому нас начали направлять для ведения разведки над германской территорией. Я сам ни разу не участвовал в операциях по разбрасыванию листовок, но многим нашим пилотам повезло. Я говорю «повезло» без тени иронии. Первый полет над вражеской территорией всегда будет нервным занятием, и разбрасывание листовок — самая подходящая работа, чтобы немного успокоиться и привыкнуть к подобным полетам. Но всегда найдется кто-нибудь, кто заявит, что эти полеты были совершенно бесполезны.

Тем временем эскадрилью покинул Сэм Триплтон. Мы очень жалели об этом, так как жизнерадостный йоркширец запомнился нам своим чувством юмора. Однако майор Деннис Филд, который заменил его, оказался ничуть не хуже. Он немедленно постарался подтянуть свое звено, чтобы обойти нас.

Началась весна. Эскадрилья была отлично подготовлена и полностью укомплектована экипажами. Судя по всему, война собиралась рвануть галопом, но нам пока оставалось только сидеть и ждать. Мы были благодарны за эту передышку, так как 3 сентября мы были совершенно не готовы. Теперь ситуация изменилась. Мы научились летать по ночам, наши штурманы работали почти без ошибок, мы научились класть бомбы в круг радиусом полмили с высоты 12 000 футов. Мы даже научились сажать самолет на брюхо. Да, передышка оказалась очень кстати, и мы как можно лучше использовали ее.

Весенние дни улетали прочь, и мы с гордостью смотрели, как в нашем садике всходят и распускаются цветы. Мы знали, что ждать осталось недолго, но мы были готовы.

Утро 9 апреля было холодным и ясным. Я проснулся очень рано и сейчас лежал в теплой и уютной постели. Я слушал, как храпит лежащий на соседней койке Брюс, и жалел девушку, которая выйдет за него замуж. Я попытался посмотреть на часы, но было еще слишком темно. Я выругался, вспомнив, что мы забыли поднять противогазовый занавес вчера вечером. Я совершенно не представлял, который час, и решил попытаться все-таки заснуть. Внезапно хлопнула дверь, и появился мой ординарец Кросби. В его трясущейся руке позванивали чайные чашки.

«Доброго утра, сэр. Чудесный денек. Гитлер снова врезал. Он влез в Норвегию».

Я пулей вылетел из постели и затряс Брюса.

«Они сделали это, Брюс. Поднимайся, старый лентяй!» — кричал я.

Но Брюс спал слишком крепко, и ему понадобилось какое-то время, чтобы очнуться. Наконец он тоже поднялся, и мы начали собираться. Через полчаса мы позавтракали и явились к Оскару прямо в центр управления полетами.

Сразу начались гадания: а что нам придется делать? Оскар, как обычно считал, что все это утка.

«Я не понимаю, как он может туда забраться. — Казалось, он разговаривает сам с собой, а не с летчиками, собравшимися в комнате. — Флот всегда говорил, что потопит любой корабль, который выйдет из Скагеррака, либо своими подводными лодками, либо кораблями. Я не понимаю, на что рассчитывает Гитлер, ввязываясь в схватку с гораздо более сильным флотом. Да и вообще, что у них есть? В Киле в плавучем доке торчит „Шарнхорст“, а также несколько легких крейсеров. „Гнейзенау“ и карманный линкор находятся в Гамбурге. У них нет никаких шансов».

Боюсь, я в этом совершенно не разбирался. Мне почему-то пришли на ум немецкие торпедные катера.

«Я бы сначала атаковал Францию», — сказал кто-то.

«Я тоже».

Мы все были озадачены. Но тут зазвонил телефон. Это был Вилли. Мы все сразу столпились вокруг Оскара.

«Да, сэр. О'кей, сэр. Мы все готовы, сэр. Сколько, сэр? Есть, я взлетаю».

Когда он положил трубку, все заговорили разом.

«Хорошие новости, орлы».

«Возьми меня, Оскар».

«Ты должен включить меня».

«Сколько человек нужно?»

«Тебе нужен лучший экипаж? Тогда я готов».

«Заткнитесь вы все, старые ослы! — крикнул Оскар. — Если кто и полетит, так это я сам. Еще Гиббо и Росси. Иен, остаешься на телефоне. Я должен увидеть командующего».

Сказать, что это решение понравилось всем, значило бы бесстыдно солгать. Несколько месяцев мы просто бездельничали, несколько месяцев мы ждали начала. Мы ждали так долго, что уже начали ржаветь.

Поэтому вполне естественно, что возможность участвовать в боевой операции для нас была самой желанной перспективой. У нас было совсем иное настроение, чем во время сентябрьской нервотрепки.