— Володя, ты че сидишь по горло в воде?

— Сейчас, еще чуток! — улыбался из своей ванны Авдеев. — Дай насладиться!

— Володя, это что такое? Вылезай немедленно, — заволновалась, всплеснула руками Вера Павловна. — Вылезай, что сидишь?! — Привычно брала она власть в свои руки.

Не Авдеев, а Шишкин ступил первым на берег. Подвернул лодку бортом к себе, подал Авдееву руку. Тот тяжело вылез, обламывая коленками кромку льда. Думал, не выпрямиться. Нет, встал, хотя и с дрожью в коленях: «Тяжела ноша!»

Вода стекала с него в три ручья, фонтаном била из летних полусапог.

— Володя, посмотри, Вадим как человек стоит!

И правда, Шишкин сухим из воды вышел.

— Мать, первый раз положено с крещением, — наслаждался надежностью земной тверди Авдеев. А сам посматривал на море. Оно потемнело к полудню, закурчавилось барашками. Авдеев посматривал на него, как на зверя в клетке. Чуть было не попал к нему в лапы! А теперь — тьфу на тебя! — никакой силы не имеешь.

Но странно устроен человек.

Вытаскивая лодку на берег, Шишкин не заметил, как вывалил за борт мешок с уловом.

— Эй, эй! Рыба уплывает! — Как стоял Авдеев, так и сиганул в воду. Нагнулся, начал шарить руками по дну. Точно, вытащил мешок. — Держите! Уху варить будем!

— Какую уху! — негодовала Вера Павловна. — В госпиталь попадешь!

Нет, не угадала она. Ни чихнул, ни кашлянул после этой рыбалки Авдеев. Спасибо, отопление в «Жигулях» сделано по нашей зиме. Пять минут — и хоть парься. Благо, еще Шишкин имел туристскую привычку надевать под походную робу спортивный костюм. Снял с себя, отдал Авдееву.

А потом была баня с березовым веничком, малиновый чай, две таблетки аспирина и дневной сон. Встал через три часа Авдеев, и как ни в чем не бывало.

Но речь не об этом. Вера Павловна к вечеру заправила уху укропчиком, и у Авдеева защемило на сердце:

— Вера, а где Шишкины?

— Где им быть? Дома.

— Зови сюда!

— У тебя день рождения, а я зови… Нет, милый, зови сам.

И Авдееву нетрудно поднять трубку. Шишкин не сразу, но ответил.

— Вадим! Вы что, уже спите? — задал Авдеев скорей риторический вопрос. — Идите к нам! Разве вам не слышно, какая уха у Веры вышла?

Шишкин сказал с явной растерянностью, понижая голос:

— Владимир Михайлович! Мы действительно уже спим.

— Как спите? Время еще девяти нет!

— Мы вообще рано укладываемся.

— Так, так. И Нина Федоровна?

— Она раньше меня уснула.

Понятно, счастливая женщина.

Не хотел Шишкин идти в гости без жены. Какие еще могут быть разговоры! Авдеев дальше не стал настаивать.

— Ладно, Вадим, понял тебя! Извини, что поднял. Спокойной вам ночи!

Положил трубку, а самому подумалось в сердцах: «Хрен моржовый этот Шишкин! В своем амплуа!»

Это была летучая, как тень крыла, досада. Мелькнула — и как не бывало.

На кухню вернулся Авдеев уже в добром расположении духа.

— Вера, слышала? Они уже спят! — смеялся от души Авдеев.

Вера Павловна отнеслась к ним с пониманием:

— Комсомольский возраст! Чего не спать?!

Авдеев присел на кухне к столу и, как всегда бывает после пережитой опасности, мысленно возвращался к подробностям критического момента: Шишкин, остервенело вырывающий весло из уключины. Как он безошибочно оценил ситуацию, когда впору, вообще, было потерять голову.

Поразительно четкое, быстрое, точное мышление! А как действовал? Ни одного лишнего движения, жеста! Ничто ему не изменило: ни выдержка, ни самообладание, ни здравый смысл! Боевой командир в реальном бою!

Почему же тогда этот Шишкин просто несносен бывает в служебных отношениях?

Может, по той же причине: при четких и ясных представлениях о жизни, строгом и правильном образе мыслей невозможно оставаться спокойным, когда видишь, что обстоятельства заносят не в ту сторону. Это будет уже не спокойствие, а равнодушие. Так что же лучше: живой человек или безответственная тень!.. По войне известно, что не все хорошие в мирной жизни командиры оказывались умелыми в бою. И наоборот: герои в бою отодвигались на второй план в мирной жизни. Почему с Шишкиным легко в воздухе?

Там, как в бою, все стоит на непреложных истинах. А на земле не обойтись без компромиссов. Тут-то и начинаются осложнения.

— Володя, что сидишь как бедный родственник? — Вера заметила его отстраненность, подошла, пожалела, привлекая его поникшую голову к груди. — Режь хлеб, не забывай быть хозяином!

— Хорошо, хорошо, — вставил Авдеев, а по инерции еще думалось: «Нет, лучше уж с такими, как Шишкин. Хоть и беспокойный и посчитаться приходится, зато все ясно с ними и надежней!» — окончательно укреплялся он в своем выборе. Плохо, что не удалось поговорить по душам!