— Ты в порядке?

— Д-да... только вот ты весь в пыли... Жаль... Какой костюм погиб!

— Не страшно. Сейчас отряхну — и все.

— Погоди, дай я...

— Не беспокойся, это всего лишь пыль. А вот правильно ли я расслышал насчет костюма? Кажется, ты изволила его похвалить? Неужели и во мне есть что-то хорошее?

— Есть! Костюм и есть! И если хочешь знать, чертовски трудно находиться рядом с человеком, который постоянно выглядит сногсшибательно. Это, знаешь ли, раздражает. Так что теперь...

— Теперь, когда костюм испорчен, я стал лучше? То есть, я тебе теперь больше нравлюсь?

— Ага. Ближе к народу, как говорится.

Родриго рассмеялся. Как же трудно его ненавидеть, когда он смеется...

— Только не надейся, драгоценная, что я тоже приду в церковь босиком!

— А я и не надеюсь, драгоценный! Босиком могут не все, только избранные. С тебя же хватит и слегка ослабленного галстука.

— Будь добра, ослабь мне его сама...

Задремавшее было воображение встрепенулось. Вот Гвен ослабляет узел галстука... Вот она его вообще снимает... Касается смуглого подбородка с темной тенью будущей щетины... Вот за галстуком следует рубашка...

— Сам развяжешь! Я тебе еще не жена!

Она едва ли не бегом кинулась вперед, решительно размахивая босоножками.

Дальнейший путь они проделали в полном молчании, но на вершине горы, при виде маленькой старинной церкви Гвен не выдержала.

— Какая красота!

— Нравится? Она очень старая. Здесь, кстати, венчались мои дедушка и бабушка. Они познакомились перед войной, в Мадриде. Бабушка была дочерью английского дипломата. У нее в посольстве уже был жених, помощник консула, так что вышел дикий скандал, когда они с дедом сбежали.

— И сбежали они именно сюда?

— Да, она всегда мечтала жить на острове.

Гвен почувствовала себя совсем плохо. Ей и раньше не слишком нравилась идея с венчанием, но Родриго настаивал, говоря, что для деда роспись в мэрии ничего не значит. Теперь же, возле семейного храма Альба, Гвен чувствовала себя предательницей. Это было что-то вроде святотатства... Неужели сам Родриго этого не понимает?

— Ты меня привел сюда, чтобы произвести впечатление на деда?

— На моего деда не так-то легко произвести впечатление. Просто я подумал, что место здесь красивое и безлюдное, ты это оценишь. Ты же не хотела «шума и сюрпризов». А дед... что ж, ему будет приятно узнать, что мы венчались именно здесь.

Гвен мрачно пробурчала:

— Значит, ты выбрал это место, чтобы любопытные не толпились и не задавали дурацких вопросов...

Почему это ее так раздражает? Ведь это вполне естественно, учитывая обстоятельства их дурацкого брака.

Родриго взял ее за обе руки и крепко сжал тонкие запястья, впрочем, почти тут же отпустил их.

— Я причинил тебе боль?

— Я переживу...

С одинаковым успехом это могло касаться и ее рук, и ее свадьбы.

— Гвен...

— Да?

— Я не бегу и не прячусь. Когда мне задают вопросы, на которые я не хочу отвечать, я просто не отвечаю на них. Мне незачем скрываться от чужих глаз.

— Поняла я, поняла. А когда в тебя стреляют, ты просто не разрешаешь пулям в тебя попасть. Пригнуться — это ниже твоего достоинства.

— По-моему я доказал тебе, что неплохо умею защищать себя.

— Да, в некотором роде. Между прочим, совершенно напрасно я считала твой профиль таким уж привлекательным. Баранья голова!

— Если ты закончила обзываться, присядь вот здесь.

Она могла бы обзываться еще часа два, но послушалась, потому что в голосе Родриго Альба прозвучали знакомые нетерпеливые нотки. Вообще-то, если честно... Нет, не поэтому она послушалась!

Просто его смуглые пальцы только что сжимали ее тонкое запястье, просто синие глаза хранили в своей глубине золотые искры, просто Гвен Ричвуд было тоскливо и тошно оттого, что...

Что все это не по-настоящему!

Она не сопротивлялась, когда он подвел ее к большому плоскому камню, нагретому солнцем. Камень лежал на обочине дороги недалеко от маленькой каменной статуи Пресвятой Девы.

— Смотри, кто-то оставил цветы...

Она с удивлением наблюдала, как бережно, касаются пальцы Родриго, нежных лепестков. Потом он наклонился, и Гвен только сейчас разглядела маленький родничок, бьющий у подножия статуи. Время и вода создали из простого булыжника, подставленного под струйку кристально чистой воды, настоящую каменную чашу, и Родриго молча подставил свои широкие ладони под искрящийся ручей.

— Здесь случаются удивительные вещи, моя драгоценная... Волшебные.

— Что же это за волшебство?