Шрифт:
Белла скрестила руки на груди. Зачем Доминику тратить деньги на чужого ему человека?
— Отчего бы не купить автомобиль последней модели?
— Он у меня уже есть, — уголки его губ тронула улыбка. — Вообще-то их у меня три.
— Оплатив возвращение домой моей мамы, ты станешь счастливее?
Доминик озадаченно уставился на нее:
— Счастливее? Я никак не пойму хода твоих мыслей. Надеюсь, твоя мама станет счастливее или по меньшей мере быстрее выздоровеет. Ты подписала документ?
Белла сглотнула:
— Подписала, но решила по почте не отправлять.
Доминик довольно улыбнулся:
— Значит, ты все же считаешь это хорошей идеей.
— Возвращение моей мамы домой? Да. Но я не могу принять от тебя помощь, — выпалила она.
— Это не помощь, а подарок. Тебе никогда раньше не дарили подарки?
— Такого рода — никогда, — сказала она.
— Но ведь автомобиль последней модели тебе явно понравился бы еще меньше, — он весело посмотрел на нее.
— Ты ничего мне не должен.
— Разве я говорил, что являюсь твоим должником?
— Значит, это не имеет никакого отношения к нашей договоренности?
Он внимательно взглянул на нее:
— Никакого.
— Я верну тебе долг.
— Лучше не надо. Это ведь подарок.
— Ты всегда такой упрямый?
— Всегда.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— Я знаю, что ты осуждаешь мое поведение, — сказала Белла. — Как только будет запущена линия косметики «Второе рождение», я уйду из компании.
— Зачем тебе уходить? Могу поспорить, твоя мама будет гордиться тем, что работа твоего отца легла в основу новой продукции.
Белла пожала плечами:
— Косметическая продукция еще не совершенна. Исследования, которые хотел провести отец, пока не завершены, но я горжусь тем, чего мы уже достигли.
— И правильно делаешь.
Она глубоко вздохнула:
— Линия «Второе рождение» запускается в продажу во вторник. Предстоит пышная презентация с участием СМИ. Линия будет реализовываться через фирму «Нордстромз» по всей стране, а несколько крупных клиник пластической хирургии уже сделали заказ. Так что я могу уволиться на следующей неделе, не подведя Тарранта, — Белла говорила так, будто хотела убедить в своей правоте себя и Доминика.
— Ты не можешь уволиться, — выпалил он.
Белла вздернула подбородок:
— Я думаю, тебе должно понравиться, что гнилое яблоко само выпадет из корзины.
Понравиться? Доминик не мог равнодушно находиться в одном доме с Беллой, не говоря уже о тесном помещении, где они сейчас были.
Он смотрел на нее, стараясь казаться сдержанным. И все же не выдержал. Потянулся к ней, и она уперлась ладонью в стеклянную поверхность ксерокса, чтобы сохранить равновесие.
— Тебе лучше остаться в компании. Так надо, — сказал он.
— Почему? — испуганно спросила она.
— Таррант сейчас болен и воспримет твое увольнение как бегство крысы с тонущего корабля.
— Вряд ли это назовешь бегством. Ученые постоянно меняют работу. Он может разозлиться только в том случае, если узнает… — она смотрела в его лицо. — Но ему ничего обо мне неизвестно.
Доминик смотрел на нее, прищурившись. Выражение его лица было ей непонятно.
Он разомкнул губы, будто намереваясь что-то сказать. В воздухе повисло напряжение.
Сердце Беллы забилось чаще.
— Он ведь не знает обо мне?
Неужели Доминик обо всем рассказал Тарранту?
Ее дыхание стало прерывистым, а сердце, казалось, выскочит из груди.
Доминик наблюдал за ней, подняв бровь. Затем внезапно схватил ее и принялся жадно целовать в губы.
Белла вздрогнула от охватившего ее облегчения и обвила Доминика за шею, не в состоянии думать ни о чем, кроме его объятий. Его губы и прикосновения были теплыми и такими… долгожданными.
Поцелуй Доминика говорил сам за себя. Он сохранит секрет Беллы.
Доминик коснулся губами ее щеки. Он целовал и осторожно покусывал ее шею до тех пор, пока Белла не издала страстный стон. Тело затрепетало под его ласками, когда он запустил руки под ее лабораторный халат, затем под юбку.
Дрожащими пальцами Белла коснулась пояса его брюк, затем расстегнула их и просунула в них руку: Она ощущала прикосновение пластикового корпуса ксерокса к своим обнаженным бедрам. Руки Доминика скользнули в ее трусики. Он обнял ладонями ее ягодицы, и она едва не задохнулась от переполняющего ее желания.