Гурилев не стал дожидаться окончания разговора, постучался и сразу же вошел. В комнатенке, где едва умещался маленький стол, на табуретках сидели двое. Тот, что за столом, видимо, Маринич, пожилой, с бритым черепом, вскинул на Гурилева голубые, как после хорошего сна, ясные глаза. Второй, сидевший спиной к двери, и был, как понял Гурилев, Анциферовым. Он повернул немолодое морщинистое лицо, осветленное платиново-седой шевелюрой, чуть тронутой никотиновой желтизной. Глаза его метнулись по всей фигуре Гурилева, только сейчас заметившего, что драповое пальто его в крупяной пыли, в ворсинках от мешков.

— Вы к кому, товарищ? — спросил Маринич.

— Вероятно, к вам. — Гурилев достал документы.

Бумаги Маринич прочитал одним взглядом, вскочил, подал Гурилеву свой табурет:

— Садитесь, садитесь… Устали с дороги… Вас сам господь послал, спасибо ему, хоть и нет его, — засмеялся Маринич и уже радостно Анциферову: — Какого главбуха заимели! С двадцатого года стаж!

— Видишь, а ты хныкал, — улыбнулся Анциферов, протянул Гурилеву руку, представился.

Гурилев тоже назвался, ощущая жесткое, жилистое пожатие горячей ладони.

— К сожалению, вы к нам временно? Так, Антон Борисович? — спросил Маринич.

— Наверное, — ответил Гурилев, надеясь, что это действительно так.

— И то спасибо, зашились мы, людей не хватает. У меня главбухом девчонка сидит, перед войной кончила курсы счетоводов. — Маринич повернулся к Анциферову. — Теперь могу уступить ее тебе, пусть сидит там, пока не управишься.

— Я не собираюсь детские ясли организовывать, Маринич, — вскочил Анциферов. — Мне нужен кустовой пункт по заготовке кормов. — Из-за худобы он казался высоким, суконный френч делал его стройным. Синие диагоналевые галифе старого покроя обвисли на длинных ногах, крепко стоявших в добротных яловых сапогах. — Он мне нужен, — указал тонким пальцем на Гурилева. — Выгадывать ты любишь, Маринич. Ну о чем мы спорим?

— Я тоже не пойму, о чем вы спорите, — перебил их Гурилев. — Меня попросили поехать к вам на несколько дней, помочь. — Он посмотрел на Маринича.

— Вы поможете нам в глубинке, — поднялся Анциферов. — Я еду выбивать корма. И нужен временный заготпункт. Хочу, чтоб вы поехали со мной.

— Я полагал, что меня… ну, мою квалификацию можно использовать более целесообразно даже в райцентре, — хмурясь, ответил Гурилев. — Товарищ Калиниченко просила меня помочь именно здесь. А то, что предлагаете вы, — он повернулся к Анциферову, — может делать любой человек, умеющий считать.

— Нет у нас сейчас таких человеков, Антон Борисович. Просто нет. И взять негде. — Анциферов нервно покусывал губу. — Я хочу взять вас с собой всего на три дня… Три дня! О чем речь?! Время-то какое, Антон Борисович! Что же нам торговаться?!

Гурилев понял, что упираться дальше бессмысленно и уже неприлично, Анциферов не отступится, и Маринич молчит, опустив свои ясные глаза.

— Корма, — развел руками Маринич.

Гурилев встал.

— Вот и славно, — улыбнулся ему Анциферов. — Пошли отсюда, Антон Борисович. Отдохнуть вам нужно. — Он одернул френч, на костистом узком лице чахло зажегся румянец.

— Что ж, Антон Борисович, уговорил он вас? — покачал головой Маринич.

— По-моему, вас, — сдержанно ответил Гурилев.

В другом конце барака по ступенькам они спустились в подвал.

— Тут три комнатенки, временная гостиница, — сказал Анциферов, отпирая амбарный замок. — Лучшего пока нет. Все разбито… А в сущности, что человеку надо? Крыша над головой. По мне лишь бы было, где выспаться ночью. Днем все в бегах… Располагайтесь. Правая кровать моя, левая — свежая. В коридоре за дверью — кран с водой, сортир во дворе. Сейчас чай вскипячу. — Он вышел, громко стуча сапогами по цементному полу.

Гурилев огляделся. Окон в комнате не было, слабым накалом светила лампа, от стен пахло сырой побелкой. Железные кровати были застелены штопаными солдатскими одеялами, поверх них лежали почти плоские подушки в красных наволочках. На вбитом у двери костыле висели перешитое из шинели пальто с толстым ватиновым подстегом и черная кепка с пуговкой.

Пока Гурилев умывался, Анциферов принес медный закопченный чайник, достал из-под кровати видавший виды черный фанерный чемодан с висячим замком.

— Это у меня и стол, и шифоньер, и сейф, — хлопнул Анциферов по крышке. Он достал кружку со сбитой эмалью, полкаравая ржаного хлеба, круг серой ливерной колбасы.

Гурилев выложил свои поубавившиеся запасы.

Ел Анциферов быстро, но не жадно, колбасу резал аккуратно, чтоб зря не крошилась, ровными долями, отодвигая лезвием ножа Гурилеву столько же, сколько брал себе.

— Правильно сделали, что согласились, — сказал Анциферов, допивая чай.

— Почему же? — спросил Гурилев.