— Ладно, я все расскажу, если хочешь. Вот моя история, дурацкая, сентиментальная и нелепая. Однажды ночью… Это было в апреле, вскоре после развода, Тони заявился ко мне… — Она задохнулась от раздражения, снова вспомнив, как все происходило. — Просто пришел, и все. Предварительно не позвонив, не прислав хотя бы открытку. Я понятия не имела, что он в городе.

— Он никогда и не стал бы этого делать — планировать что-либо заранее вовсе не в его стиле и привычках.

— Я открыла дверь, а он просто стоит на пороге, насквозь промокший от дождя, с улыбкой до ушей, и заявляет, что пришел проведать свою бывшую жену. Захотелось ему вспомнить прекрасные старые времена. Получил новый импульс, так он выразился. А вдруг получится помириться, — что-то похожее на еще один шанс.

Ей совсем не хотелось рассказывать Мерфи, что произошло дальше. Проще было пройти босиком по битому стеклу! Поражение до сих пор казалось ей нестерпимо горьким, болезненно-острым!

— У нас и до этого был миллион возможностей помириться, но ни одна не сработала… Но я вбила себе в голову, что должна попробовать еще раз… Что-то другое, дать еще один шанс надежде… Старый фокус, Мерфи. Не стоит этому верить, никогда не срабатывает!

— Ну, не знаю. Что касается меня, я живу реальным. Синица в руке и прочее.

Фиби не могла понять, куда направлен его взгляд и говорит ли он серьезно. Поколебавшись, она неловко умолкла.

— И что же было потом, Фиби? После того, как смеющийся мальчик позвонил в твою дверь? Вы стали обсуждать возможность примирения?

— Да. — Фиби покачала головой. — Кроме того, он хотел повидаться с Берд. Он не виделся с ней с тех пор, как мы разъехались.

— А до того он был, конечно, страшно занят, да?

Она не могла понять, почему он так язвителен. Его неприязнь к бывшему мужу казалась такой личной, что Фиби поспешила защитить Тони.

— Он сказал, что был бы очень рад, что страшно соскучился, но Берд уже спала. А я… Мне не хватало сил выставить его за дверь. — Она с силой сжала виски. Ей до сих пор больно думать, что она никогда больше не увидит сияющих, веселых глаз Тони. С трудом сглотнув, она закончила: — Я не смогла прогнать его прочь.

— Тяжелый груз прошлого.

— Только из-за Берд. — Как ей заставить Мерфи понять, что случилось той апрельской ночью? Какой одинокой она себя чувствовала, и как жалко ей было дочери, растущей без отца… — И вот Тони и я… Ну…

— Дождливый вечер, поздно… А Тони, как обычно, такой очаровательный…

Холодные слова Мерфи падали, как серебряные монеты.

— Тони всегда был очень обаятельным. — Ее легкий смех растаял в ночной тьме. — Он родился таким, небрежным, удачливым, невероятно обаятельным. Этот шарм и убил его.

— Что? — Кресло пронзительно заскрипело от резкого движения Мерфи. Он встал и сразу оказался рядом с ней. — Тони умер? Когда? Что случилось?

На мгновение ей показалось, что сейчас Мерфи обнимет ее и крепко прижмет к груди, и, видит Бог, она не стала бы возражать.

— Потом… На следующее утро он отправился прыгать с парашютом. Рано утром, до того, как я и Берд проснулись. Еще один импульс… Он совершил роковую ошибку и…

Фиби часто заморгала. Лицо Мерфи поплыло у нее перед глазами, превращаясь в бледное пятно.

— Не понимаю… Какую ошибку?

— И я тоже, наверное. Я тоже совершила ошибку… Три недели спустя оказалось, что я беременна.

— Фиби! Что он сделал? Как он погиб?

Он положил руки ей на плечи, но продолжал стоять так далеко, что она все равно не смогла бы прижаться к нему, обхватив посильнее его крупное, сильное тело. В эту минуту она поняла, почему в отчаянии устремилась за помощью именно к Мерфи — ей показалось, что их с дочерью жизни напрямую зависят от его стойкости. Он был такой надежный и сильный, совсем не похожий на переменчивого и блистательного Тони. Фиби вытерла щеку, с изумлением обнаружив, что она мокрая.

— Хорошая первоапрельская шутка, да? Я осталась в дураках — беременная, без гроша и крыши над головой.

Резкий голос Мерфи прозвучал как оплеуха.

— Ну хватит, Фиби, прекрати паясничать. Что случилось с Тони?

Раздражение вмиг высушило ей слезы. Лицо у Мерфи было твердым и совершенно спокойным, как безмятежная гладь воды.

— Он взял с собой видеокамеру. Стал снимать, отвлекся и забыл вовремя дернуть шнур парашюта. В этом и была его ошибка. Что ж ты молчишь, Мерфи? Дурацкая смерть, да? — Ее голос сорвался до верхней ноты, и в ту же секунду руки Мерфи сжали ей запястья.

— Я этого не говорил, Фиби, ты сама так сказала, но это правда, и ты знаешь это не хуже меня.

— Но он отец Берд! Был…

— Ему бы следовало больше заботиться о вас и поменьше витать в облаках. Возможно, если бы он больше думал о своем долге…

— Хватит, Мерфи, не будь таким жестоким, ведь он умер.

Она безуспешно пыталась высвободиться.

— Теперь ты беременна, а его нет. Вместо того, чтобы заботиться о тебе, о Берд и о будущем ребенке… И почему же это я не должен считать поведение Тони глупым, дурацким, как ты сама сказала? Может, объяснишь?