Волю — в кулак, и — только вперед! Как я сумел преодолеть эти сугробы в парке — сейчас для меня загадка. Показалась гостиница «Волга», а там и наши белые дома. Из последних сил я добрел до своего подъезда и вошел внутрь, еще не веря тому, что остался жив. Ноги промерзли до костей, пальцы на руках не сгибались. Я вызвал лифт и понял, что меня сейчас вырвет. Щеки у меня раздулись, но я уже звоню в дверь. Дверь открывает заплаканная Лиля, и меня тут же вырывает на порог двери.

Но я улыбаюсь — я дома, значит спасен! Снова я среди своих, ужасная Тоня позади, позади тяжелый путь в шлепанцах, смертельные сугробы в парке, и ветер, заметающий все следы! Ко мне подошла Тамара, повела в ванную. Роман и Галя стыдливо сидели в углу комнаты.

— Ну и гад же ты, Роман! — только и сказал я ему, а Галя стала бить его кулаком по лысой голове. Но потом с моей подачи выпили за самый главный Новый Год — по Гринвичу, и все немного развеселились. Роман обещал мне «контрибуцию» — две бутылки шампанского.

День первого января мы высыпались у нас, кто-где. Но Роман вспомнил, что у Тони-то день рабочий, а значит младшая дочка — в детском саду. И чтобы показаться приличным человеком, он решил забрать ее из сада сам. Мы выпили на дорогу и пошли в детский сад вместе, благо он был совсем рядом.

Зашли внутрь, Роману вывели его дочь. Но девочка увидев меня, в бешенстве набросилась и стала колотить кулаками по моим ребрам и животу.

— Ты зачем вчера с моей мамой спал? — визгливо кричал ребенок, — она после этого заболела! Воспитательница и пришедшие за детьми родители неприязненно косились на нас.

— Вы зачем с их мамой спали? — делая дьявольские ужимки, спрашивал меня Роман, еле удерживаясь от смеха, — она же после этого заболела! — Он подхватил кричащую девочку на руки, и мы вышли из детского сада.

Назавтра я, зайдя на кафедру, увидел там Поносяна с перекошенным от злости лицом.

— Ты зачем на меня жаловался? С ума сошел, что ли? — с сильным армянским акцентом спрашивал он меня.

Хотел, было, я его послать к соответствующей матери, но только угрожающе сказал:

— Поговорим в другом месте!

Я собрал вещи из моего стола и перенес их в КБ, на двери которого повесил надпись: «Лаборатория аккумулирования механической энергии (ЛАМЭ)» при кафедре «Теория машин и механизмов». Со 2-го января я уже приказом был переведен на кафедру Раввы. По его совету взял себе вечерние группы. Во-первых, занятия в них преподаватели брали неохотно, а во-вторых, и это было главным, на вечернем отделении училось все начальство среднего и высшего звена Тольяттинских предприятий. А мне надо было выполнять изделия в металле!

Жизнь пошла своим чередом. Утром — Тамара, днем — ЛАМЭ и чертежи, вечером — занятия, к ночи — ужин втроем, а потом — жена и сон в приятном коллективе. В месяц раз — моя поездка в Москву, в квартал раз — поездка Лили во Львов за деньгами; в год — публикация около десяти-пятнадцати моих статей и изобретений.

А примерно в мае рабочая документация на «гибрид» была готова. Я стал подыскивать среди студентов-вечерников достойного изготовителя и нашел такого. Это был главный механик огромного завода «Волгоцеммаш». И этого человека, почти вдвое старше меня, с огромными знаниями и опытом, я должен был учить дифференциальным уравнениям движения звеньев механизма, планам скоростей и ускорений! Да, на фига ему эти планы скоростей, когда он должен был выполнять гораздо более важные планы, и в эти планы вошло и изготовление «гибрида».

Взглянув на чертежи, он тут же смекнул, как будет работать «гибрид», но также как и Атоян, сказал:

— Лет бы через пятьдесят такой, а сейчас не до этого!

Но чертежи принял, и тут же отправил их в свое КБ на «доработку».

— Нельзя в цех такие чертежи, Нурбей Владимирович, люди животы надорвут! — тихо сказал он мне, — а потом лечи их!

Я и сам знал, что надорвут, но где мне было взять опытных конструкторов, знающих производство, да и технологов, чтобы с ними постоянно советоваться! Раз десять мне пришлось посетить завод для консультаций, а к сентябрю мне привезли два экземпляра готовых изделий — «гибридов» для автобуса. И даже денег не взяли — к чему нам, — говорят, — ваши копейки!

А нам денежки пригодились, они лишними не бывают!

Летом я вынужден был находиться в Тольятти для посещений завода. Лиля уехала на весь двухмесячный отпуск в Тбилиси к детям. А мы с Тамарой ходили на пляж через сосновый бор. Прямо в купальных костюмах с полотенцами через плечо и сумочкой с приятным содержимым. А дома нам вполне хватало ужина с вином и телевизора. Ну и «тренировок», разумеется.

К концу августа мы оба порядком соскучились по Лиле, которая и приехала к началу занятий. Она тоже по нам соскучилась, и мы были искренне счастливы встрече. А впереди меня ожидал трудный и последний учебный год в Тольяттинском политехническом институте.

Наступил самый тяжелый период научной работы — испытания «гибрида». Для этого нам выдали небольшое подвальное помещение с земляным полом, типа погреба, в строящемся здании механического цеха. Изделия, весом килограммов по 200 каждое, мы с помощью студентов перетащили в этот подвал.

Наши женщины — Лиля и Ира уже ничем не могли помочь работе, нужна была мужская сила и сноровка, и я взял на работу штатного лаборанта Славу. Он был очень спокойным и индифферентным человеком, но честно и усердно работал.