Лилово-сиреневый закат над морем почти догорел. В воздухе разливалась вечерняя свежесть. Кэтрин перевернулась на живот и, подперев голову рукой, прищурилась.

— Надо же! Ты, оказывается, не соврал, когда сказал, что тоже с Манхэттена.

— Да я в общем-то и не с Манхэттена. Я скорее из Розо, где стоит мой настоящий дом.

— У тебя тут есть дом? — изумилась она.

— Конечно. Мы с Софией не совсем… в общем, мы брат и сестра, но отцы у нас разные. Наша мама, она… — Джеймс иронично улыбнулся, — деятельная женщина. Не может усидеть на месте. У нее было несколько мужей… вот. Мой отец был здешний судовладелец, он умер и оставил мне свой дом. У меня есть еще брат, но он в Европе, а с Софией мы поддерживаем отношения постоянно. Она живет в Нью-Йорке и часто гостит у меня. В этом году, правда, Остин, на правах будущего мужа пожелал поселиться в отеле.

Кэтрин была в шоке. Перед ее мысленным взором проносились картины их общих встреч, и как Остин послушно повел себя, когда Джеймс «застукал» их на берегу (наверное, побаивался брата невесты). И как Джеймс небрежно засунул ее деньги за веревку спасательного круга… Конечно, он же богат, зачем ему эти несколько сотен? И как София разговаривала с ним, словно была сто лет знакома…

— Но ты же богат!.. И ты сидишь на пляже и работаешь спасателем?

— А мне нравится. В Нью-Йорке я быстро устаю от суеты, за полгода этот город выматывает меня полностью. А сюда я приезжаю, сажусь на берегу и смотрю на воду. Иногда помогаю кому-нибудь научиться плавать… Когда выходной — рисую.

— Ты рисуешь? — Она смотрела на него, словно он признался в чем-то ужасном.

— Да. — Джеймс смутился. — Немного. Мы с Софией… это от мамы. Она у нас «сумасшедший художник» — так она всегда сама себя называла. Разве это плохо?

— Это прекрасно. Я тебе почти завидую. Но… зачем тебе все это?.. Я имею в виду спасательную службу. Это так прозаично для художника.

— Я же тебе сказал. Я люблю эти места, полжизни провел тут. Окончил университет, потому что так хотела мама, а потом уехал сюда. Когда тут сезон дождей, я живу в Нью-Йорке. Да и то не каждый год. А в ноябре снова возвращаюсь сюда. Я даже не помню, когда в последний раз видел снег на Рождество… — Он вдруг взял ее за руку. — Кэтрин, хочешь со мной встретить Рождество?

Она заморгала, глядя на него, и совершенно некстати вспомнила, как Остин бросил ее накануне именно этого праздника.

— Что ты молчишь?

— О.

— Я приглашаю тебя.

— Но… это будет только через полгода.

— А давай заранее договоримся. Я буду знать, что один гость для этого праздника у меня есть. И ты приедешь.

— Куда приеду? — переспросила она.

— Как куда? Сюда, конечно. Адрес я тебе дам, потому что на пляже меня в это время не найдешь… Приезжай, это не шутка.

— Отличная идея, — произнесла она, едва шевеля губами, потому что не знала, смеется он над ней или правда приглашает.

— Приедешь?

— Джеймс, я не понимаю. Зачем тебе встречать Рождество с посторонним человеком?

— Я каждый раз встречаю его с посторонними людьми. А ты — уже практически член семьи.

— Член семьи?

— Да. Бывшая подружка будущего мужа моей сестры. Мне кажется, что Антуан тебя отпустит. Он мне почему-то доверяет. Хотя и зря, я ведь на все способен.

— Отличная шутка! Остряк! — Кэтрин замахнулась на него кулаком.

— А это — не шутка. — Джеймс схватил ее за запястье и, ловко повернув руку, умудрился прижать Кэтрин к себе и улечься рядом.

Она тяжело дышала, глядя на него снизу вверх.

— А знаешь, мне кажется, что это и правда хорошая идея: встречать Рождество под пальмами с таким вот красавчиком, как ты.

— А знаешь, мне кажется, я именно тот, кто тебе нужен. — Джеймс потянулся к ее губам.

— Мы договорились вчера больше не…

— Да ты только послушай! Я удачно совмещаю в одном лице безрассудство и сексуальность Остина с интеллектом и добропорядочностью Антуана. Думаю, теперь тебе надо начать бегать за мной. У тебя это хорошо получается.

— Что хорошо получается?

— Бегать за красивыми парнями. — Он потерся кончиком носа о ее нос. — Или я не прав?

Кэтрин заволновалась, теряя терпение: лежать в обнимку с Джеймсом и изображать неприступность было верхом мазохизма.

— Слушай, ты! Ты не слишком ли много на себя берешь?

— Нет.

— Я ни за кем не бегаю!

— А как же Остин?

— И если ты собираешься тут дразнить меня…

Джеймс самодовольно улыбнулся.

— Я не дразню тебя. Просто когда я увидел вас с Остином на пляже… Это были, кстати, очень возбуждающие сцены! Я даже подумал, не занять ли мне его место, пока ты не остыла и пока ты так кстати напилась… Но тут пришел Антуан и все испортил.

— Джеймс, прекрати!