— Что заставило тебя приехать сюда? — поинтересовалась Роза. — Или ты неудавшийся студент художественной школы, вроде меня?

Джонатану не потребовалось много времени, чтобы воспользоваться этим ее замечанием и выудить из нее все сведения о ее возрасте, работе и несбывшихся амбициях. Роза обнаружила, что ей очень приятно говорить о себе, находясь под защитой своего нового маскарадного костюма. И прошло какое-то время, прежде чем Джонатан ответил на ее повторно заданный вопрос.

— Да нет. Я просто дилетант. Боюсь, что довольно компетентный, но не более того. Впрочем, как и ты, я посещал вечерами занятия и должен признаться, что мне очень любопытно посмотреть, каким Рассел стал за эти годы. Он был живой легендой в школе все годы после его ухода.

— О, так ты учился в школе вместе с Алеком Расселом, неужели правда? — выпалила Роза, жадно стремясь получить новую информацию.

— Верно, — подтвердил Джонатан с видом человека, у которого наготове имеется хорошая история. — Тебе ведь известно, что его оттуда выгнали?

— Да, я слышала.

— В то время это казалось настоящей драмой, хотя все тщательно замалчивалось. Вроде бы как один из профессоров застал Рассела в постели со своей женой. Хотя официально это так никогда и не подтвердилось. Однако у них было множество других вещей, которые они могли использовать против него — он всегда был бунтарем, и его могли бы выгнать уже давно, не будь он таким превосходным игроком в крокет. Нет, он всегда нарушал все рамки — проносил сигареты и выпивку, грубил преподавателям. Половину времени, что он учился в школе, он провел на штрафной дистанции.

— Что за штрафная дистанция?

— Бег по пересеченной местности с тяжелым ранцем. Предполагалось, что это должно служить хорошим наказанием. Однако создавалось впечатление, что Рассела это совершенно не беспокоило. Казалось, он получал удовольствие от того, что попадал в неприятности. Ужасная обстановка в семье, как говорили, хотя семейство было богатым до безобразия. Вероятно, он и преподает-то вроде как себе в наказание — его угнетает, что ему не приходится голодать ради своего искусства и что все для него складывается слишком просто. Чувствует, что скандальная репутация служит рекламой его работ, а его истинные заслуги остаются в тени, и так далее, в том же духе. Хотя, в любом случае, популярность вполне заслуженная. Я не думаю, чтобы такая красивая девушка, как ты, читала не слишком полезную для здоровья газету «Санди». Пару лет назад там появилось с пылу с жару прямо-таки прелюбопытное сочинение под названием «Моя история», написанное одной из его приятельниц — вроде бы актрисой-француженкой. Занятная чушь, хотя, разумеется, не слишком поучительная.

Джонатан, будучи джентльменом, решил не останавливаться на деталях этого нечистоплотного сочинения и продолжал.

— И все-таки, епитимья это или нет, однако он не очень-то терпит дураков. Я слышал из очень надежного источника, что они намеренно набрали лишних слушателей, так как ожидают, что наиболее чувствительные души перестанут посещать занятия. Видимо, так бывает каждый год. Нам с тобой нужно держаться вместе и поддерживать друг друга, не так ли? — ласково предложил он, заметив, что Роза слегка задрожала. — Давай зайдем в большую студию и застолбим себе пару хороших местечек где-нибудь сзади.

Хотя это и звучало заманчиво, однако Роза сочла предложение психологически неправильным.

— Как учитель, я считаю, что мы окажемся в большей безопасности, если сядем впереди. Лично я имею обыкновение теребить учениц, которые прячутся в классе за спинами других.

— Ну, тогда ладно, — моментально согласился Джонатан, — тогда оставим это до завтра, правда? Впереди всегда будет много места. А ты привезла «представительные образцы своего творчества», как требовалось?

— Да. Только пока еще не распаковала.

— Покажи. Прежде чем решиться сесть возле тебя, я должен знать, с кем имею дело.

Следующие несколько часов прошли в приятной болтовне. За своим легкомысленным видом Джонатан оказался человеком хорошо информированным и серьезно увлеченным искусством. На него явно произвели впечатление акварели и рисунки, привезенные Розой. Его собственная работа, которую он извлек по просьбе Розы, оказалась броской и довольно любительской, однако Роза пришла в невероятный восторг оттого, что можно обсуждать любимую тему с родственной душой.

— Ты, вероятно, знаешь, что твои работы намного превышают средний уровень, Роза, — сказал осторожно Джонатан, не желая показаться излишне восторженным. — Я даже полагаю, что ты окажешься в полной безопасности от язвительной, по общему мнению, критики Рассела. А тут что? — Он показал на блокнот для набросков, который торчал из нераспакованного портпледа. — Какие еще шедевры ты прячешь?

— О, да ничего особенного, — уклончиво промямлила Роза. — Просто экспромтом пыталась нарисовать своего попутчика, когда ехала в поезде из Лондона… — Однако Джонатан настаивал, что хочет посмотреть рисунок, и двумя прыжками подскочил к сумке и выхватил блокнот.