Крисч спрыгнул на ходу, лишь махнув рукой десятнику, которого знал не первый год. Пауки подошли к груде наполненных бурдюков, Альхейм вместе с другими занялся разгрузкой. Потом, прихватив одну из привезенных емкостей, отыскал Крисча. Муха уже вовсю жарилась, старый гвардеец ловил капли жира широкой ложкой и сбрасывал прямо в траву.

–  Это муха-чевчина, - пояснил он.
– Очень жирная, так она для личинок корм запасает. Когда приходит пора, забирается в нору, куда яйца отложила, и личинки ее жрут.

–  Да мяса-то всего ничего останется!
– возмутился Альхейм.

–  Зато очень жирное мясо, вкусное. Мы с тобой на двоих не осилим, придется вот Равида угостить.

Равид, веселый толстяк, довольно ухмыльнулся и продолжил играть на флейте. Он занимался этим почти постоянно, и у Альхейма монотонная музыка уже застряла в ушах.

–  Хоть когда он будет жрать отдохнем, - поморщился он.

Равид опять ухмыльнулся, исхитрившись не оборвать тоскливую ноту ни на мгновение.

–  А мне нравится, - сказал Крисч.
– Впервые понравилось под Ужжутаком, когда половина Гвардии кусками по полю валялась. Меня придавило нашим же смертоносцем, я целый час ножом резал его лапу, чтобы выбраться. А на помощь позвать не мог, не вздохнуть… Думал, задохнусь.

–  Даже постонать не мог?
– удивился Альхейм.

–  Мог, да стоны там со всех сторон неслись. Ночью к тому же дело было… Основные силы ушли добивать врага, а легкораненые сперва между собой дрались, потом, когда наши и тут одолели, стали вытаскивать своих. А как среди стонущих разберешь, кто свой, кто чужой? Ведь еще и восьмилапые лежат всюду, и некоторые еще шевелятся, у кого лапы остались. На укус нарвешься в темноте - и все. Запалили факелы, стали понемногу в куче тел копаться. А я все это время резал лапу. Разрезал, выбрался, пересчитал руки-ноги. Голова трещит, вокруг Гнев висит, хочется упасть и помереть. И слышу: флейта. Волшебные звуки… Пошел на них и вышел к нашей сотне.

–  Полусотне, - уточнил Равид.

–  Полусотне, - кивнул Крисч.
– И нам еще повезло, двух сотен просто не стало, ни единого человека, ни единого смертоносца. Все потому что они первыми стояли, удар на себя приняли. Вот, а теперь, значит, мы первыми стоим… Слышал распорядок на боевое построение?

–  Слышал, - признался Альхейм.
– Наша сотня лучшая, и…

–  И хорошо бы, чтобы битва не случилась, - закончил Вложеш, присаживаясь рядом.
– Хорошо пахнет от вашего костерка!

–  Угощайся, господин десятник!
– тут же предложил Альхейм.
– Это ребята в роще мух настреляли.

–  Спасибо.

–  А битва будет, как ты думаешь?

–  Никак не думаю, - отрезал десятник.
– Хватит жарить-то, Крисч! Сухая станет.

–  Не станет, это чевчина. Жира бы побольше стопить, с сольцой перетрем, перца добавим… Ух!

–  Ух, - согласился Вложеш, почесал задумчиво бороду.
– Вот что, ухарь, у моего знакомого в третьей сотне огневика есть. Ты подходи, как с жирком закончишь.

–  Спасибо за приглашение, - благодарно кивнул Крисч.

Альхейм едва не крикнул, что это ему приятель подарил жирную муху, что это он должен пить ночью с десятниками, но промолчал. Что поделать, Крисч - старослужащий, а Альхейм еще и крови-то не понюхал.

Муха, по мнению Крисча, дожарилась, десятник сорвал большой лист лопуха, на котором тушку и разделили ножами. Она и в самом деле оказалась очень сытной, так что небольшой на вид порции вместе с лепешками оказалось довольно. Один только Равид забрался в мешок и вытащил несколько длинных узких полосок солонины, обычного рациона гвардии на марше.

–  И куда в тебя лезет?
– усмехнулся Вложеш, утирая жир с подбородка.
– Так я жду тебя, Крисч.

Он ушел в темноту, сгустившуюся между кострами. Крисч достал деревянную миску, тщательно собрал в нее с травы остывший жир, насыпал соли, добавил трав и стал скурпулезно перемешивать получившуюся массу. Пахла она действительно аппетитно.

–  Огневка под нее пьется и пьется, - подмигнул Крисч.
– Если получится, отолью для вас во флягу.

–  А смертоносцы не узнают про ваши делишки?
– опасливо поинтересовался Альхейм.

В действующей армии употребление спиртных напитков было строжайше запрещено приказом самого Повелителя много лет назад. Но люди находили возможности поразвлечься…

–  Разве есть хоть что-то, чего они не знают?
– добродушно улыбнулся Равид и опять достал флейту.

–  Есть вещи, о которых не принято говорить, - буркнул Крисч.
– Если десятники полагают, что нынче ночью можно немного выпить, значит, сотники того же мнения. А уж про их мнение прекрасно известно воеводе Палеру. Фактически это он разрешил, а его воля - воля Повелителя… Короче, не думай о чем не следует.