Глубокие сексуальные ощущения в области таза также пугают многих людей. Они могут воспринять ограниченное возбуждение при сексуальном контакте, которое поверхностно легко разряжается и не заканчивается оргазмом. Оргазм вызывает у таких людей страх потерять контроль над собой. Проблема, с которой мы встречаемся в терапии не генитальная, а сексуальная — страх размягчения или падения в огонь страсти, который горит в животе и тазовой области.

Наконец, существует беспокойство по поводу стояния на собственных ногах, которое подразумевает стояние в одиночестве. Взрослыми мы все стоим поодиночке; это реальность нашего существования. Но я обнаружил, что большинство людей неохотно принимают эту реальность, потому что для них она означает одиночество. За видимостью независимости они держатся за отношения и становятся подвешенными. Будучи привязанными к взаимоотношениям, они разрушают их ценность и все-таки боятся освободиться и встать на ноги. Когда они делают это, то с удивлением обнаруживают, что не одиноки, поскольку отношения изменяются таким образом, что становятся источником удовольствия для обеих сторон. Сложность заключается в переходе, потому что в промежутке между отпусканием и чувством твердой земли под ногами человек переживает ощущение падения и беспокойство, которое оно порождает.

Страх падения часто ассоциируется с болезнью высоты; большинство людей испытывают это, стоя на краю скалы. Не имеет значения, что их ноги стоят на твердой почве и реальной опасности падения не существует; у них начинает кружиться голова, и они чувствуют, что могут потерять равновесие. Страх падения, должно быть, является исключительно человеческим переживанием, потому что все четвероногие животные в подобной ситуации ощущают устойчивость. У некоторых людей этот страх настолько силен, что езда в машине по мосту может вызвать подобную реакцию; несомненно, такой случай является патологией.

Существуют и другие люди, которые, казалось бы, напрочь лишены этого чувства. Я с удивлением и страхом наблюдал за верхолазами, легко передвигающимися по узкой балке высоко над шумным городом. Я не мог представить себя на их месте; мой страх был бы слишком большим, потому что долгое время я боялся высоты. Я вспомнил, как меня, ребенка восьми лет, поднял на плечи отец, чтобы я мог видеть парад, и какой я чувствовал при этом ужас. В то время я также испугался и «американских горок», когда отец захотел взять меня на них. Позднее я преодолел этот страх, катаясь на них целый день, когда работал в парке аттракционов. С годами мой страх высоты сильно уменьшился, что я отношу на счет работы с ногами, которую проделал, чтобы обрести заземленность и безопасность. Сейчас я могу работать на высокой лестнице или смотреть вниз с высоты, не ощущая сильного беспокойства.

Существуют две причины кажущейся безопасности людей, которые не обнаруживают страха падения. Некоторые из них, как американские индейцы, определенно уверены в своих ногах. Они были среди первых верхолазов, которых нанимали для производства высотных работ. Другие люди бессознательно отрицают свой страх. В книге «Предательство тела» («Betrayal of the Body») я рассказывал о случае с шизоидным молодым человеком, у которого были сильно зажатые напряженные ноги, которые он слабо ощущал. Он страдал от тяжелой депрессии, сочетающейся с чувством, что у него «ничего не происходит» значительного и эмоционального. Однако у этого пациента не было страха падения.

«Билл был скалолазом, одним из лучших, как он говорил. Он совершил множество восхождений на крутые скалы без страха и сомнения. Он не боялся высоты или падения. Он не боялся, потому что в одной части своей личности не волновался, упадет ли. Он рассказывал о случае, который произошел с ним, когда он один карабкался наверх и потерял опору на скале. Несколько мгновений, когда он висел, держась руками за узкий выступ, пока не нащупал ногами опору, его разум был отключен. Он удивлялся: «Как это выглядело бы, если бы я упал?» Он не чувствовал паники» /8/.

Билл не почувствовал страха, потому что все его чувства были отключены, и по этой причине в его жизни не происходило ничего эмоционального. Но в то же время он был готов на все, чтобы разбить или взломать силой эту ледяную холодность, окутывающую его как кокон. Он хотел, чтобы что-то дошло до его сердца, но первым должен был лопнуть кокон. Билл испытывал искушение: ему хотелось дотронуться до электрических проводов с высоким напряжением и встать перед мчащейся машиной. Он говорил, что ему хотелось бы спрыгнуть со скалы, если бы он мог сделать это безопасно. Он хотел упасть так, чтобы его панцирь разбился, как у Хампти Дампти [13] , но он боялся, что это будет означать конец ему самому.

Билл был скалолазом со всеми вытекающими отсюда последствиями. Казалось, у него было только два выбора: держаться или отпустить, освободить руки. Освобождение для него означало падение к смерти, к чему Билл не был готов, но пока он держался, он находился в подвешенном состоянии, и ничего не происходило.

Недавно я смотрел молодую женщину, которая рассказала мне, что, когда она была девочкой, у нее абсолютно не было страха падения, но позднее он возник, как настоящий ужас. У нее были навязчивые фантазии падения. Это развитие совпало с переменой в ее жизни. Она расторгла неудачный брак и много работала, чтобы встать на ноги как в жизни, так и в терапии. Она не могла понять, почему стала бояться упасть, и спрашивала меня об этом. Я объяснил ей, что она начала «освобождение», что она уже больше не была зависимой и таким образом ее подавленный страх падения так драматично вышел на поверхность.

Страх падения является переходной стадией между состоянием подвешенности и твердым стоянием на земле. В последнем случае страха падения нет; в первом он отрицается иллюзией. Если мы допустим это предположение, то каждый пациент, который перестанет держаться за свои иллюзии и попытается спуститься вниз на землю, будет переживать какой-то страх падения. То же самое справедливо для страха удушья, который возникает только тогда, когда побуждение достичь чего-то задушивается или отступает назад. До тех пор, пока это побуждение может выражаться внутри границ, предписываемых структурой характера, страх не ощущается. Нарушение этих границ ведет к возникновению беспокойства.