Чайка сжала ладонями виски Влада, заглянула в невидящие глаза:

— Пожалуйста, справься с этим сам. Я очень прошу.

Влад вздохнул и застонал, приходя в сознание.

Минуту он бессмысленно смотрел в потолок, потом облизнул распухшие, искусанные губы и произнес:

— Надо же — жив. Не думал, что он меня отпустит. Отпустил… Боюсь, впрочем, ненадолго.

— Навсегда, — твердо произнесла Чайка. — А если он или кто-то другой снова явится и захочет набросить на тебя эту мерзкую штуковину, я его сразу убью.

— Ты что, сняла поводок?!

— Конечно, сняла! — страдальчески выкрикнула Чайка. — Дела там и на минуту нет, да откуда мне было знать, что на человека, как на дикого зверя, аркан наброшен? И ты тоже хорош — о каких-то векторах рассуждает, нет чтобы прямо сказать: на привязи я, помоги, мол!..

— Сняла поводок… — глупо улыбаясь, повторил Влад. — Ты волшебница, Чайка.

— Разумеется — волшебница, — согласилась Чайка. — Кто же еще?

— Я думал, добрые волшебницы бывают только в сказках.

— А у нас, — сказала Чайка, — все сказки обязательно про любовь. И я никак не могла понять, что это такое. А сейчас, когда они тебя мучили, я, кажется, поняла. Ты такой беззащитный, такой слабый… Мне так хочется защитить тебя, укрыть от всякой беды. Наверное, это и есть любовь?

Как бы хотел Влад услышать от девчонки, с которой он и знаком-то всего ничего, слова любви! Вот только не в такой форме и не в эту минуту…

— Прости, — сказал Влад, — но ты не могла бы выйти ненадолго? Мне… надо вымыться.

— Конечно, — немедленно согласилась Чайка. — А хочешь, я дам тебе свою одевку? Она все вычистит как надо.

Утром следующего короткого дня они покинули гостеприимную планету, так и оставшуюся для них безымянной. Собственно говоря, было совершенно все равно, когда именно вылетать, но природа человеческая такова, что начало всякого дела удобнее приурочивать к утру. По пологой спирали корабль поднялся ввысь, и планета вскоре впрямь превратилась в островок, затерянный в безбрежном океане.

— И куда мы теперь? — спросила Чайка, завороженно следящая за чудом укрощения мертвой ступы.

— Не знаю. Куда-нибудь подальше. Меньше всего мне бы сейчас хотелось встречаться со своими, но боюсь, что меня не оставят в покое. Как бы генерал Мирзой не послал сюда «спасательную экспедицию», — последние слова Влад произнес с заметным сарказмом, — и если он выделит для этой цели корабли с торпедными ускорителями, то они будут здесь очень скоро. А я совершенно не хочу вступать в бой и вообще видеть их.

— И что делать? — это было не жалобное восклицание растерянного и беспомощного существа, а трезвый вопрос: что лучше всего предпринять в данной ситуации.

— Пока есть время — отлететь как можно дальше, а потом глушить двигатель и ложиться в дрейф или, лучше, опуститься на какую-нибудь планету… на остров. Ты же сама знаешь, с какого расстояния можно обнаружить включенный двигатель. А искать меня будут крепко, можешь не сомневаться.

— Зачем?

— Хотя бы для того чтобы спросить, как я снял поводок. Наши ученые считают, что это совершенно невозможно сделать.

— Скажи им, что это я сделала.

— Боюсь, что, если они узнают о тебе, нас начнет ловить весь имперский флот. Ведь война с торпедниками — то есть с вами — идет уже триста лет, и до сих пор о вас ничего не удалось узнать.

— Какая война? Мы ни с кем не воюем!

— Это вы так считаете. А они считают, что идет война.

— Ладно, с этим мы разберемся потом, а пока давай думать, куда ж нам плыть? Если бы твоя ступа была живой, я бы закрепила помело возле чктера, это вон там, в дальнем конце, — Чайка указующе махнула рукой, — и показала бы, что такое настоящая скорость.

— Если бы ты не была живой, — многозначительно произнес Влад, — я бы зажал торпеду манипулятором, закрепил ее в створе плазменного генератора, это вон там, в дальнем конце, — Влад скопировал жест Чайки, — и показал бы, что такое настоящая скорость.

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Попробуем?

— Попробуем! Только без манипулятора.

— И без узды, — непонятно сказала Чайка. Чайка протиснулась в технические помещения и через минуту крикнула оттуда:

— Готово!