— В таком случае, — голос Влада был непреклонен, — вы сейчас свяжете меня с императором.

— Зачем? — доброжелательно спросил Мирзой-бек. — Если вы хотите сообщить его величеству ужасную тайну торпедных ускорителей, то это давно уже не тайна, так же как и существование совета Новой Земли, с которым я в настоящий момент веду переговоры.

Влад молчал, не зная, что сказать. Молчание длилось долго, наконец генерал-барон вздохнул и наставительно произнес:

— Я вас предупреждал, что тайны — товар скоропортящийся, их надо продавать вовремя. Хотя, лейтенант, не отчаивайтесь, вы еще можете вернуться и воспользоваться амнистией. Для вашей подруги я тоже постараюсь что-нибудь сделать, хотя законные власти Новой Земли решительно требуют, чтобы она была передана им. Впрочем, меня заверили, что смертной казни на Новой Земле нет. Полагаю, Кукаш, что вам следует сдаться.

Судьба не слишком благоволила к генерал-барону Мирзой-беку. Его родственные связи с царствующим домом были столь отдаленными, что не приходилось рассчитывать на сколько-нибудь серьезную должность. С другой стороны, будущий начальник Особого отдела находился в столь же отдаленном родстве с одним из древнейших родов империи, некогда правившим на планетах, заселенных выходцами с Востока. В результате он был равно подозрителен как для тех, так и для других. В то же время ни одна из партий не желала упустить выгоды, связанные с таким двойным родством. Жизнь общего родственника была разменной монетой в этой игре и всерьез интересовала одного только Мирзой-бека.

Мирзою не исполнилось еще двадцати, когда до ушей царственной родни дошли сведения, что юноша получает традиционное восточное воспитание и, значит, может оказаться сторонником азиатского дома. Мирзой-бека срочно забрали из университета, где он изучал историю и психологию, и определили в привилегированное военное училище, славившееся строгостью внутреннего распорядка. Единственное, что продолжало связывать кадета Мирзоя с прежней жизнью, — собственное, на восточный лад звучащее имя и старый слуга Хаким, поселившийся неподалеку от казарм и навещавший воспитанника при каждом удобном случае.

И этого оказалось достаточно.

Потеряв связь с вождями и соплеменниками, оставшись один, мудрец Хаким сделал единственное, что ему оставалось: начал растить не пешку в чужой игре, а небывалую фигуру, совмещающую силу визиря и значение шаха — именно таковы настоящие имена главнейших шахматных фигур. Почтительное обращение «шах-зада», — наследный принц — будоражило честолюбие, причудливые восточные притчи приучали к хитрости и осторожности, долгие вечерние беседы помогали трезво оценивать происходящее и выбирать верный путь. Маленький старичок, нелепый в своем потрепанном халате и стоптанных чувяках, ни у кого не вызывал подозрения. Просто старый слуга, свихнувшийся на восторженной любви к воспитаннику. Судьба любит рядиться в шутовские одежды.

Тем временем кадет Мирзой закончил училище, получив в виде исключения — все-таки родственник! — не сквайр-лейтенанта, а сразу лорд-капитана, и был направлен на Седьмую опорную базу под явный и недвусмысленный надзор граф-маршала Мунса.

Граф-маршал носил титул императорского высочества и приходился троюродным братом царствующей особе. Разумеется, его не могло обрадовать прибытие «родственничка», тем более что самому Мунсу Мирзой-бек и вовсе доводился седьмой водой на киселе. Граф-маршал заранее представлял, как юный хлыщ будет напиваться в офицерском собрании, устраивать дебоши и вообще всячески портить кровь служаке, помешанному на дисциплине и воинской выправке. Но того, что случилось, не могла представить самая разнузданная фантазия. Новоиспеченный лорд-капитан попросился на службу в Особый отдел.

Особый отдел совмещал в себе разведку, службу безопасности и военную полицию. Предполагалось, что он будет заниматься выявлением вражеских диверсантов и засылкой своих агентов в ряды противника. Однако в условиях странной войны, когда противника так и не удалось обнаружить, особисты занимались исключительно внутренней крамолой да порой выполняли отдельные поручения щекотливого толка. Короче, это было не место для человека с хорошим именем, тем более с именем, на которое падает отсвет императорского величия. Конечно, офицеры Особого отдела тоже носили приставки перед званием, но то были почти исключительно купленные титулы. Настоящий аристократ в филеры не пойдет.

Мунс изматерил дурня и с тайным удовольствием исполнил его просьбу. Хочется молокососу вместо беспечальной службы при штабе заниматься мелким сыском — исполать ему, тем более что возможности для карьеры в Особом отделе весьма ограничены. Должность начальника отдела — вот максимум, на который может рассчитывать особист. Дорожек в имперскую ставку отсюда нет.

Памятуя, что лучший способ досадить карьеристу — это позволить ему быстро достичь потолка, а потом глядеть, как тот набивает шишки, стараясь прыгнуть выше возможного, Мунс не препятствовал росту молодого офицера, и за двенадцать лет усердной службы Мирзой-бек стал генерал-бароном и начальником Особого отдела.

Сам Мунс за эти же годы ни на шаг не продвинулся по служебной лестнице. Пожилой граф-маршал не был карьеристом и предпочитал быть царьком, а не царедворцем. Он не ездил в ставку и не докучал своей особой царственному кузену, что, кажется, удовлетворяло обоих. Мунс предпочитал жуировать жизнью, а именно — устраивать смотры и парады, тиранить подчиненных, особенно — начальника Особого отдела, и держать в ежовых рукавицах наместника провинции Великая Ньянма — одной из самых захудалых и обширных провинций империи. Всего два десятка обжитых планет и бессчетное количество ни к чему не пригодных космических булыжников с паршивой углекислотной атмосферой — плохое основание для придворной игры.