— Мне нужно закончить дизайн для лондонского клиента в этот уикенд. Большая часть работы позади, но я очень часто оставляла свою команду одну, и мне нужно все проверить. Он довольно неприятный, этот клиент.

— Команда? — с удивлением спросил Мэтт. — Я думал, ты работаешь одна.

Она засмеялась.

— Одна? О господи, нет. Нас четверо. У меня два чертежника и оформитель. Я занимаюсь только посадкой растений и дизайном. Одна я не смогла бы всего исполнить.

У него был слегка смущенный вид, как будто он не осознавал масштаба ее работы.

— Как-нибудь я покажу тебе студию в гараже. Его переделали очень интересно. Если захочешь, посмотришь ее, когда отвезешь нас домой.

— Спасибо.

Они снова пошли на кухню. Мэтт задумчиво молчал, а Джорджия осматривалась вокруг. За регулярными садами и кучкой сельских зданий с трех сторон раскинулся парк с великолепными деревьями, маленьким леском, пересекающимися дорожками и проездом по мостику, за которыми находилась ферма.

Вдалеке около леса она увидела пасущегося оленя и какого-то человека, едущего по одной из дорог. Все казалось таким сельским и необыкновенно английским.

Каково это, подумала она, ощущать себя частью такой благодати? Владеть всем этим, быть сторожем и хранителем, как говорил Мэтт.

Ужасная ответственность и огромная привилегия.

Она слегка вздрогнула и обняла себя руками, хоть день был теплым.

— Замерзла? — спросил он. Она покачала головой.

— Что-то меня дрожь пробирает, — неловко рассмеялась Джорджия. Глупое выражение.

Вокруг ее плеч быстро обвилась его рука, теплая, крепкая и успокаивающая, и она пожалела, что он убрал ее, когда они вошли в кухню.

Дети сияли и смеялись, а миссис Ходжес укладывала и укладывала что-то еще в корзину.

— О господи, после этого нам несколько недель не надо будет кушать, — заметила Джорджия, удивленно смеясь и разглядывая груду припасов.

— Ничего, Мэрфи доест все, что вы не осилите. Мэрфи сидел, держа морду на уровне корзинки и выказывая явный интерес к содержимому.

— Подожди, — сказал ему Мэтт и взял корзинку в руки. — Мы будем у реки, миссис Ходжес, на случай, если я кому-нибудь понадоблюсь.

— Приятно провести время. — И она любовно потрепала детей по волосам, когда они вприпрыжку пробегали мимо к машине. За ними мчался Мэрфи.

Они проезжали вдоль извилистого берега реки, и олени убегали и прятались. Мэрфи не было в машине, он бежал рядом, почти стлался своим длинным телом по земле.

Мэтт поставил машину в тени большой ольхи и открыл багажник.

— Подходите и помогайте. — Он дал Люси и Джо расстелить два одеяла, Джорджии пару подушек и взвесил в руках корзину. — Посмотрим, чем нас загрузили, да? — предложил он с усмешкой и направился к солнечному месту среди деревьев.

Речка скорее напоминала ручей. Пенясь и журча, неслась она поверх сломанной ветки, упавшей в воду. Было тихо и красиво, и еда была отменной. Они ели куриные ножки и паштет, свежие хрустящие булочки и салат, запивая все холодной, как лед, искрящейся минеральной водой. Затем последовали фрукты и большие куски фруктового пирога и сыра, и Джорджия не могла вспомнить другой такой замечательный день в своей жизни.

До отвала наевшись, дети плескались в ручье, ловили маленькими сачками пескарей, пускали их в банки из-под варенья и наблюдали, а потом выпускали обратно.

Мэрфи съел кости, три булочки и сердцевину яблока, и, порывшись в мусоре и убедившись, что больше ничего не осталось, с тяжелым вздохом плюхнулся рядом с ними и заснул.

Мэтт и Джорджия остались вдвоем на одеялах и, опустив головы на подушки — лицом к лицу, скрестили взгляды. У него красивые глаза, мечтательно подумала она. Длинные ресницы, яркие белки и этот очаровательный интересный бледно-голубой цвет, обрамленный синим.

Нос у него был слегка искривлен, будто сломан. И конечно, рот: плотные, но не слишком полные губы.

Она снова посмотрела ему в глаза, в темные зрачки, и увидела в них скрытое желание.

— Ты красивая, — пробормотал он и провел шершавым пальцем по ее губам. — Я хочу поцеловать тебя. Ты тоже.

Она издала слабый стон, и он усмехнулся.

— Черт, а разве не так? Нам просто остается признать этот факт.

Она перевернулась на спину.

— Нет, я не могу. Мне нужно идти своим путем, а ты все время сбиваешь меня, мучаешь видениями того, что я не могу иметь...

— Нет, можешь.