Леонардо посмотрел на нее таким взглядом, что она резко повернулась на каблуках и вышла. Он услышал быстрые шаги по коридору и оглушительный грохот захлопнувшейся входной двери.

После ее ухода он глубоко вздохнул и пошел на кухню выпить воды, чтобы избавиться от неприятного привкуса во рту. Он пил стоя и смотрел в окно на ночное небо, невольно вспоминая Испанию, уютный дом Луиса Лопеса на берегу моря. Там звезды были большими, как леденцы на палочке, яркими и близкими. Казалось, их можно достать с неба рукой.

Леонардо приложил пустой стакан к горящей щеке, пытаясь успокоить нараставший внутри пожар. Что, черт возьми, скажет Луис, когда узнает, что его горячо любимая дочь ждет ребенка? Причем неизвестно от кого! Он будет в ярости.

Решив, что пора все же идти спать, Леонардо повернулся и вдруг увидел Эльвиру, молча стоявшую в дверном проеме.

На ней была просторная ночная рубашка и белые носки. Темные волосы, заплетенные в две толстые косы, лежали на груди. Она выглядела невероятно желанной и невинной, и большой живот никак не вязался с ее юным лицом.

— Я тебя разбудил? — спросил Леонардо.

Она покачала головой и улыбнулась.

— Нет. Я услышала какой-то шум. А потом сильно хлопнула дверь.

— И ты испугалась?

— Я никак не могла сообразить, где нахожусь. Но ты не переживай, я все равно проснулась бы. У меня изжога, — пояснила она в ответ на немой вопрос в его глазах. — Говорят, это бывает у многих женщин на последнем месяце беременности.

— Понимаю, — медленно произнес Леонардо и снова посмотрел на ее округлый живот. — Хочешь молока?

— Да, пожалуй.

— Посиди, я налью.

Эльвира выдвинула из-под кухонного стола табурет и села на него.

Леонардо подошел к холодильнику и наполнил большой стакан молоком. Облокотившись о тумбу, он смотрел, как она попила, потом облизала молочные «усы» кончиком языка и удовлетворенно вздохнула.

Кто бы мог подумать, что беременная женщина на позднем сроке может выглядеть столь очаровательной? — не переставал удивляться он. Его жена в течение почти всей беременности оставалась худенькой. Врачи говорили, что она хрупкая, да и самому Леонардо она казалась статуэткой дрезденского фарфора, которой он не смел коснуться, боясь разбить. Эльвира же, напротив, выглядела здоровой и очень притягательной.

Почувствовав на себе его внимательный взгляд, она постаралась не замечать его, хотя это было не просто. Словно в ответ на него, внутри зашевелился ребенок и одновременно сдавило грудь. Она поставила полупустой стакан на стол.

— А… Мелани легко переносила беременность?

— Нет, не очень. Она оставалась худой на протяжении почти всего срока.

Эльвира слушала, не отводя от него взгляда. Сейчас, в ночной тишине, ей проще было задавать вопросы.

— Ты, должно быть, скучаешь по ней.

Некоторое время Леонардо молчал, потом медленно ответил:

— Да, поначалу я ужасно тосковал. Но прошло много времени, и теперь мне кажется, что все это происходило не со мной. Мы прожили вместе всего два года, а с тех пор как ее не стало, прошло уже десять лет.

— А Марко расспрашивает тебя о своей матери?

— Иногда.

— Он поддерживает какие-то отношения с ее семьей?

— Да. Что это, Эльвира? — раздраженно спросил он. — Допрос?

Женщины никогда не расспрашивали его о жене. Наоборот, намеренно не замечали тех немногих фотографий Мелани с младенцем на руках, что остались после ее смерти. Они словно не хотели знать, что он любил другую женщину, которая родила ему ребенка.

— Ты решила выспросить обо всем, что мне так больно вспоминать? — Леонардо нервничал все больше. — Причем сама упорно скрываешь имя отца своего ребенка.

— Это совсем другое.

— Почему же?

— Потому что нет смысла называть его имя, — решительно ответила Эльвира. — Я же сказала, между нами все кончено.

— Тогда к чему твои неожиданные вопросы? Тебя спрашивать нельзя, а меня можно? Так, что ли?

Эльвира покачала головой.

— Если от этого была бы какая-то польза, я бы тебе все рассказала.

— Может, ты не доверяешь мне? Думаешь, что я могу воспользоваться твоей откровенностью? — мягко спросил Леонардо.

— Да, — подтвердила Эльвира.

Неожиданно он улыбнулся.

— Ты очень мудрая, — пробурчал он. — Не по годам. А теперь иди в постель. Тебе нужно отдохнуть, — резко сказал Леонардо. А мне — взять себя в руки, мысленно добавил он.

Эльвира задержалась в дверях. Оставался один вопрос, который она хотела задать, несмотря на то что он так резко пресек ее любопытство.