Мать Изабеллы постоянно получала «Татлер», и после уик-эндов Изабелла привозила журналы в Оксфорд, так что у Пеппер была возможность изучить, что носят в свете и какое именно платье желательно надеть на бал.

В очередной раз приехав к Мэри и Филипу, она решила поделиться с ними своими переживаниями.

Оливер уже пытался ходить и одарил Пеппер улыбкой, какой одаривал всех приходивших в дом людей. Он даже позволил взять себя на руки. Пеппер удивилась отсутствию материнских чувств в своем сердце. А чего же она ожидала, если с момента его рождения отказывала себе в этих чувствах? Теперь, внимательно изучая его лицо, Пеппер не находила в нем сходства ни с ненавистным ей насильником, ни с собой.

Оливер был совсем другим — ласковым, открытым, улыбающимся всем и каждому.

Стоило Мэри войти в комнату, как он повернулся к ней и стал рваться из рук Пеппер, а оказавшись на полу, побежал от нее прочь. Оливер сделал правильный выбор… Правильный выбор для себя и для Пеппер.

— Что-нибудь случилось? — спросил Филип за ужином.

Весь день Пеппер была необычно молчаливой, будто ей не давала покоя какая-то неприятность.

И она рассказала, изобразив усмешку на красивом лице.

Мэри глядела на нее и думала, что своей естественной манерой поведения и свободной речью она все больше и больше становится похожей на девушку, которую когда-то рисовала в своем воображении, и все меньше и меньше на цыганскую девчушку. Любой, кто познакомится с ней сейчас, ни на секунду не усомнится, что она принадлежит к вполне обеспеченному семейству из высших слоев, где строго блюдут традиции и заповеданная предками жизнь легка, как дыхание.

— Ну, конечно, тебе нужно что-нибудь особенное, — согласилась с ней Мэри, когда Пеппер умолкла.

— Я не хотела идти, но миссис Кент не оставляет мне выбора. Она хочет проэкзаменовать меня как подругу и возможную партнершу своей дочери.

— Возможно, не только поэтому, — прозорливо заметила Мэри. — Ты живешь в том же доме, что и их единственный сын!

— О, Боже, да мы почти не видим его… Они с Изабеллой не очень ладят. Даже не уверена, что он замечает мое присутствие.

Мэри не поверила Пеппер, которая превратилась в очень красивую молодую женщину, а появившаяся в ней уверенность в себе лишь подчеркивала ее красоту.

— Кажется, я могу помочь с платьем, — неожиданно заявила Мэри. — Если тебе не претят распродажи.

— Вот еще! — повеселела Пеппер.

— Ну и хорошо. Я помогала жене викария разбирать вещи для нашей ежегодной распродажи, и мне попались совершенно замечательные вещи. Наверняка они принадлежали ее приятельнице, которая убежала с арабским принцем…

— Господи, чего ради она это сделала? — удивился Филип.

— Мой дорогой, она ведь женщина, — усмехнулась Мэри. — Думаю, молодой человек был на редкость красив и богат.

Пеппер хотела взглянуть на платья, и они с Мэри и Оливером, который не пожелал отпустить мать, отправились к викарию. Жена викария оказалась нервной на вид, возможно, чем-то встревоженной женщиной лет тридцати с небольшим. Однако она с готовностью повела их смотреть предназначенные для продажи вещи.

— Эти платья слишком хороши для наших дам, и вряд ли кто-нибудь их купит… Такие тут не носят. Пойдемте. Посмотрите сами.

Три или четыре сверхмодных платья Пеппер отвергла сразу, несмотря на их высокое качество… Девушки в колледже не носили такие вещи, а ей меньше всего на свете хотелось выделяться из толпы. Глядя на них, она молила Бога, чтобы в чемодане нашлось что-нибудь менее вызывающее.

И нашлось. Это было белое платье с открытым верхом, украшенное голубой ленточкой под цвет пояску, и с длинной, в оборках, юбкой, выкроенной по косой, которая очень напоминала юбки всеобщей любимицы Лоры Эшли. Пеппер сразу поняла: именно такое платье ей нужно — достаточно скромное, чтобы быть одобренным Доротеей Кент, и более или менее похожее на платья, которые наденут остальные девушки.

— Идеально, — твердо заявила она. Жена викария была счастлива получить десять фунтов.

— Я постираю и поглажу его, — пообещала Мэри. — И еще, мне кажется, нужно поменять ленточки. Как насчет абрикосового цвета?

Вкус у Мэри был безупречный, и Пеппер не стала возражать.

На такие балы принято было укладывать волосы в более или менее высокую прическу, и Изабелла с Пеппер полдня занимались своими волосами.

— Так нечестно! У тебя на редкость послушные волосы, а мои кудряшки попробуй уложить… Они все время вылезают, — хныкала Изабелла.