Кэм пристально посмотрел на Холли. Он служил в полиции достаточно долго, чтобы безошибочно определить, когда человек лжет или скрывает правду. Ему не нравилось, когда его водили за нос, как это пытались делать его бывшая жена Элиза и его бывший напарник.

Подобное Кэм не мог ни забыть, ни простить.

Держа свою находку в секрете, Холли была в очевидном выигрыше, размышлял Кэм. Перл — ее бабушка. А человек в этих краях очень дорожит семьей. Кэм это уже понял.

Как же ему лучше поступить?

Черт! Вчера вечером эта женщина заморочила ему голову. Что она говорила? «Идите домой, Кэм. Я поищу… Я добьюсь правды…»

И он клюнул на эту удочку! Какая глупость!

Сейчас он ясно видел, что Холли что-то знает, но скрывает.

— Мне кажется, вам хорошо известно, где находится самогонный аппарат, — холодно сказал он. — Вполне вероятно, что вы сами помогли переправить его в другое место. Думаю, вы понимаете: сокрытие улик не принесет вам пользы. Наоборот. Да и вы сами накличете на себя беду… своими добрыми побуждениями.

Холли задело, что Кэм назвал ее сообщницей. Как он мог предположить, что она помогала прятать этот самогонный аппарат, который и в глаза не видела! Эти обвинения Кэма не просто обидели ее до глубины души. Они ее возмутили.

Холли поднялась с кресла, все еще не решаясь посмотреть Кэму прямо в глаза.

— Шериф, почему вы позволяете себе обвинять меня? Чем вы докажете мою причастность? Или человека уже можно обвинять без каких-либо доказательств?

В ее глазах полыхал зеленый огонь. Сейчас, в гневе, она была похожа больше на тигрицу, чем на пушистую кошечку.

— Хорошо, хорошо, — попытался ее успокоить Кэм. — Я имел в виду… не совсем то, о чем вы говорите.

— Но ЧТО-ТО вы имели в виду, шериф! Скажите мне, вы всегда так подозрительно относитесь к людям?

— В моей работе без этого нельзя. — Кэм считал, что только глупец может считать всех людей святыми. Имей он подобный образ мыслей и подобное отношение к людям, его уже давно убили бы в Чикаго.

И конечно же, именно подозрительность разрушила его брак. Как, впрочем, и подорвала доверие Кэма к его напарнику, подорвала его веру в друга.

Холли поняла, что задела за живое. Интересно, кто же такой Кэм Осборн? — спросила она себя. Что сделало его таким недоверчивым?

Любопытство одержало верх над злостью. Что его гложет? И почему у Холли появилось безрассудное желание прикоснуться к Кэму, успокоить его?

Ей хотелось заставить его поверить, что люди не так уж и плохи.

По крайней мере, некоторые из них. Может быть, сейчас Холли и была немного виновата, но она, тем не менее, считала себя хорошим человеком и законопослушной гражданкой.

Что же касается ее бабушки, то Холли не оставляла надежды выяснить всю правду относительно своей дражайшей родственницы. Но до тех пор, пока она этого не сделает, она не потерпит никаких обвинений.

— Послушайте, Кэм, я вам уже говорила, что доберусь до истины. Я говорю это с полной ответственностью. Я всегда держу обещание.

Кэм тяжело вздохнул. Ему придется поверить ей, так как она была нужна ему как сторонница. Кэм знал, что старушка Перл была решительно настроена против него, считая его наихудшим представителем мужской половины человечества.

И Кэму не хотелось, чтобы у Холли сложилось о нем такое же мнение.

Его ревностное следование букве закона сыграло с ним злую шутку. Он не мог просто закрыть глаза даже на такие пустяшные прегрешения. Может быть, он стал таким, испытав на себе предательство напарника в Чикаго. А может быть, он всегда был человеком, который не способен нарушить или обойти закон. Кто знает?

— Спасибо, — сказал он. — Спасибо за помощь и бдительность. Старушка облегчит себе жизнь, если будет в дальнейшем вести себя смирно.

Холли показалось, что Кэм говорил искренне, что его сердце немного оттаяло. Но с чего вдруг?

Да, Кэм прав: бабушка облегчит себе жизнь, если больше не будет попадать в подобные истории.

Холли тоже хотелось обойтись без приключений.

Приближалось 4 июля, День Независимости. Повсюду играли оркестры, накрывались столы с угощением, проводились различные конкурсы, устраивались бега опоссумов, танцы, а хозяйки со всей округи демонстрировали свое кулинарное искусство. Для Кэма этот праздник означал дополнительную нагрузку.