— За Новое Лето!

Сделала первый глоток и передала соседу, который держал ее за правую руку. Все жители деревни, по очереди, молча делали по глотку. Это был древний ритуал. Все лица были очень сосредоточены, казалось, будто каждый находится очень далеко отсюда. Перед тем, как вино должно было попасть к Ласке, та осмотрелась и убедилась, что никто на нее не смотрит. Едва заметным движением руки она развязала льняной мешочек на поясе и ссыпала серый порошок из него себе в руку. После того, как она отпила свой глоток, порошка в ее кулачке уже не было, глаза светились настороженно и возбужденно. Вскоре вино перешло к Стрелку, проделав весь свой путь с запада на восток по полукольцу жителей деревни. Стрелок передал его Ведунье. Та сделала последний глоток, а остатки вылила в землю перед собой. После чего в полном молчании она сделала несколько шагов на запад, а Горлица на восток. На какое-то время все замерли, будто чего-то ожидая. Где-то в лесу запела одинокая птица. Потом к ней присоединилась еще несколько голосов. Они пели теми чистыми, звонкими голосами, которые можно услышать только на рассвете. Колдуньи взялись за руки, когда первый луч солнца осветил макушки деревьев. Сотни губ еле слышно прошептали:

— Круг замкнулся…

Их голоса сплелись со щебетом птиц и плеском воды в реке, поднялись выше, затерявшись в кроне деревьев, растворившись в наступившем утре.

Вскоре все разбрелись по своим делам — до вечера никто не должен был ложиться спать. Как же? Это же первый день лета! Выражения лиц у всех были спокойные и умиротворенные. У всех, пожалуй, кроме, Ведуньи, которая явно была чем-то озабочена, и Ласки, которая глаз не спускала со Стрелка, пока тот не скрылся в стволе старого ясеня, что служил ему домом.

Белянка проснулась от лучей солнца, лукаво щекотавших ее правую щеку и золотивших локоны волос, разбросанных по матрасу. Она повернулась лицом к окну, не открывая глаз, и некоторое время наслаждалась этими короткими и радостными минутами пробуждения, розовым светом, который лился сквозь сомкнутые веки. Она вдохнула поглубже столь знакомый запах прошлогодних трав, которыми была набита ее постель: особенно отчетливо чувствовалась полынь, которая преобладала в этом букете, просто потому что Беля ее любила. Сны еще мягко опутывали ее сознание, но новый день решительно заявлял свои права — пора вставать, и она села на матрасе. Раньше они спали здесь вместе: она и Ласка. Со временем ее напарницу переселили в другой конец хижины, чему Белка была несказанно рада. Еще бы! Теперь у нее было собственное пространство: на подоконнике в маленькой глиняной вазочке стояли ромашки, склонив свои простые, открытые лица чуть набок, на полочке у изголовья лежали разнообразные баночки и мешочки с травами. В самом большом холщевом мешке был сбор разных трав, вовсе не лечебных и не каких не волшебных, а просто ароматно пахнущих и душистых, из них девушка заваривала свой любимый чай. Вот, собственно, и все ее пожитки. Беля встала и вышла на улицу, что-то прокричала какая-то лесная птица. Деревня жила своей тихой, размеренной, пульсирующей жизнью. Но она не увидела ни Ведунью, ни остальных ее учениц.

За домиком был сложен небольшой каменный очаг, угли в котором еще не успели остыть. Чайник вскипел быстро и до боли знакомый аромат трав заполнил окружающее пространство. Беля еще раз посмотрела на деревню: "Куда все ушли? В поле вроде еще рановато — со встречи Лета прошла всего лишь неделя…" Утро, сонно перетекая, не спеша, превращалось в день.

Спустившись с холма в деревню, она заметила, что все заняты какими-то делами. У обширной розовощекой хозяюшки, по прозвищу Пшеница, матери пастуха Русака, Белянка узнала, что Ведунья с Горлицей ушли к Дальнему Озеру. Пшеница заговорщически прошептала, склоняясь к самому уху девушки:

— Наша тетушка Мухомор сама не своя! Рано утром, лишь заря занялась, когда мой Русак только-только собирался погнать стадо, она уже тут, в Деревне была и в дом к Отцу нашему стучалась! Он ее впустил, они о чем-то беседовали где-то с пол часа. А потом она вышла от него, злая еще пуще, чем прежде, кликнула свою Горлицу и они ушли к реке, а там, видать и до озера подались! — большие ясные глаза Пшеницы цвета летнего неба блестели недоверием и радостью истинной сплетницы, которая только что поделилась ценной новостью.

— Спасибо тебе, Пшеница! А Ласка не знаешь где? Она не с ними ли пошла? — спросила ее Беля.

Хозяюшка замялась, пряча руки за свои многочисленные юбки, в глазах на долю секунды промелькнуло какое-то странное выражение:

— Нет, Ласки с ними не было.

Беле показалось, что та хочет еще ей что-то поведать, но Пшеница развернулась и пошла своей мягкой кошачьей походкой к небольшому холмику под Ольхой, что служил ей домом. Белка постояла некоторое время, а потом двинулась к реке. Проходя через Большую Поляну, она заметила на противоположном ее конце Стрелка, который сидел и мастерил лук. Первые несколько дней после того танца, он постоянно искал с ней встречи, они несколько раз прогулялись вдоль Реки по ее северному берегу, при этом она всегда ощущала его горячую шершавую руку, держащую ее хрупкую ладошку, чувствовала ясный, проницательный взгляд, который постоянно смеялся и удивительную улыбку, до неузнаваемости менявшую его лицо. Но постепенно он становился другим, прямо у нее на глазах: улыбка скользила по голубым глазам все реже и реже, прогулки их с каждым разом становились все короче. Вчера он с ней даже не поздоровался при встрече. Конечно, он ей ничего не обещал, но такое его поведение было крайне странным…

Тем временем, Белянка, сама того не замечая, очутилась рядом с ним:

— Доброе утро, Стрелок! — она попыталась изобразить на лице улыбку.

— Да уж день, поди! — он с совершенно отсутствующим видом прилаживал тетиву.

— Ну, в общем-то, да, — девушка слегка замялась, поскольку Стрелок ни на мгновение не оторвал взгляда от своей работы. — Говорят, к тебе утром Ведунья заходила?

— Говорят, — все так же монотонно ответил он.

— А что она хотела, не скажешь? А то они ушли, мне ничего не сказали…

Тут Стрелок все же оторвался от своего недоделанного лука и посмотрел на нее:

— А тебе-то что? Про важные дела мы с ней говорили, а потом пошла она своей дорогой, а я вот делом занялся, — он кивнул на лук.

— А Ласку ты, случайно не видел? — Беля изо всех сил старалась, чтобы ее голос не выдал то, что творилось сейчас в душе.

При звуке имени Ласки в его глазах промелькнула какая-то вспышка, подобная звезде, падающей по ночному небосклону.

— Случайно — нет! — тень улыбки коснулась его бледных губ и куда-то ушла.