– Ну и, конечно, блистательная Маргарита, хотя прости, дорогая, на нынешнем празднике королева не ты, – расплылся в улыбке Адольфыч.

Маргарита была одета скромно, но, что отметил Дорожкин, удобно. На ней были ботинки на низких каблуках, свободные, не в размер штанишки со множеством карманов и столь же свободный, но застегнутый под перехваченное темным платком горло блузон. На поясе виднелась привычная кобура.

– Дорожкин, опять начинаешь оглядывать женщину с ног? – фыркнула она, проходя мимо, и села рядом с Шепелевым, и Дорожкин понял, что его начальница, или бывшая начальница, смотрит за мужем Марфы. Да, неожиданно подумал Дорожкин, судя по фотографии, Вера Уланова и в самом деле была похожа на отца, но то, что было в ней и чего не было в Шепелеве-старшем, какая-то грустинка, оттенок печали или, наоборот, легкая улыбка в изгибе губ, удивительным образом делали ее лицо противоположностью лицу Шепелева.

– Так выпьем… – снова начал славословить именинницу, которая покатывалась со смеху, похлопывая по щеке раскрасневшегося Быкодорова, Адольфыч.

Дорожкин посмотрел на Нину Козлову. Она сидела возле обретенной дочери, опустив и руки, и плечи, согнувшись и полузакрыв глаза так, словно ее дочь так и не нашлась. Алена деловито расправлялась с салатом, с бужениной, подмигивала Павлику, с презрением и, может быть, некоторым недоумением косилась на Дорожкина.

– Все будет хорошо, Нина Сергеевна, – постарался успокоить ее Дорожкин. – Может быть, нелегко, но хорошо.

– А теперь! – Голос Адольфыча почти гремел над залом. – Теперь мы сделаем небольшой перерыв, чтобы дать возможность пообщаться, а через десять минут начнем первую партию развлечений во славу именинницы, а там уж будет горячее, и холодное, и опять горячее, и лучшие вина, и возможность каждому лично от себя что-то сказать имениннице.

Моцарт оборвался, и над залом зазвучал голос маленькой, неказистой, прекрасной женщины с грустными глазами и острыми локотками.

«Точно, отец Василий», – улыбнулся Дорожкин.

– Отказываешься от еды? – хмыкнула Алена.

– Перед боем не едят, – объяснил Дорожкин. – Вдруг рана в живот?

– Хык! – засмеялся, едва не подавился, закашлялся Павлик.

Дорожкин поднялся, оглянулся на Павлика, которого выстукивала по спине Лариса, и понял, что тот будет следовать за ним неотступно. Он и Алена. Последняя демонстративно положила руку на кобуру на поясе. Дорожкин осмотрелся. Народ разом поднялся из-за стола и, пока официанты суетились у стола, обновляя приборы, собирая грязную посуду в выкаченную тележку, разбрели по залу. Вокруг Дорожкина образовался круг шагов в пять, в который никто не рисковал войти. Даже тот же Павлик и Алена держались снаружи этого круга. Дорожкин поправил очки и медленно пошел вдоль стола. Между ним и старшим Шепелевым стояла Маргарита. Она смотрела на Дорожкина пристально и чуть заметно покачивала головой.

– Теперь она твоя подопечная? – спросил Дорожкин Маргариту об Алене.

– Она не нуждается в шефстве, – ответила Маргарита, – и она уже давно в должности инспектора. Да, мать ее об этом не знала. Или не хотела знать. Алена в своем роде уникум, выследила девчонку, разложила ловушки, да не в городе, а в паутине, и послала за ней Шепелева-младшего, который не был инспектором. Он чистильщик. Такой же чистильщик, как и его отец. А та женщина, из прачечной, Ольга… Она кое-что знала, была близка с Шепелевым, могла разболтать, сорвать операцию, пришлось накинуть на нее наговор. Но с Ольгой был особый случай, она и в самом деле оказалась слишком болтлива и самоуверенна. К тому же, вероятно, почувствовала, что ты как-то связан с гибелью Шепелева. Если бы ты не выстрелил, она бы просто убежала. Ну случайно убила бы одну или двух горожанок, с кем не бывает. И Дубровская осталась бы жива, если бы не твое старание. Я бы окоротила ее, и все. Но ты не бери в голову. Издержки.

– И я отношусь к издержкам? – спросил Дорожкин.

– Зачем ты вернулся? – спросила Маргарита, в то время как ее глаза спрашивали о чем-то другом.

– Мне нужна Женя Попова, – твердо сказал Дорожкин.

– Зачем она тебе? – наморщила лоб Маргарита. – Она тут натворила дел. Раскоротила Мигалкина, Колыванову, ту же Дубровскую, Нечаева. Может быть, не умышленно, но сделала это. Да, мой дорогой, на поляне на вас нападали не двое зверей, а один. Нечаев. Шепелев как раз охотился на Нечаева. Он и вправду чистильщик.

– И забавник, – кивнул Дорожкин. – Весело он тогда подкинул труп Колывановой. Кто ему помогал? Никодимыч? Или сама Марфа Зосимовна?

– Какая разница? – едва заметно поморщилась Маргарита. – Каждый веселится в меру своих возможностей. Женю ты не вернешь. Нет, попытаться можешь, кое-что у тебя получалось на удивление неплохо, кое-что вовсе не получалось. По всему выходило, что ты должен был отыскать Попову еще через комнату Алены, а ты побрел черт знает куда.

– Отчего вы не нашли ее раньше? – прошептал Дорожкин. – Она была на почте, она была на похоронах…

– Она особенная, – понизила голос Маргарита. – Чувствует… чувствовала опасность. Заблаговременно. И ее видят только неокороченные.

– А ты? – спросил Дорожкин, поправляя очки. – Почему над тобой нет этих черных шлангов? Ты не окороченная?

– Вот и наш молодой друг, – подошел к Маргарите сзади Адольфыч. – Опять занимаемся тыканьем пера в лист бумаги? Где твой блокнотик, логист? Надеешься-таки расставить точки над «и»? Не получится. Буковки забыл написать.

– Изгаляетесь, – понял Дорожкин. – Как все, что вы мне говорили раньше, стыкуется с тем, как вы поступили со мной?