— Кто? — остатки сна стремительно исчезли, оставив после себя сумбур в голове и кучу вопросов.

— Вы узнаете при личной встрече, — отрезал чужак. — В девять тридцать жду вас в почтовом отделении рядом с рыбными рядами. Я буду в отделе отправки ведомственной корреспонденции. Бежевая куртка и шарф с эмблемой «Чечакос». [12]

И не дожидаясь моего ответа, незнакомец отключился. А я остался сидеть в душном номере дешевой гостиницы, окруженный призраками прошлого.

Я несколько раз получал мелкие заказы на больницу в этом почтовом отделении. Пошарпанные стены, изрисованные похабщиной столы с металлической окантовкой. Поэтому по старой памяти я заглянул к знакомому почтмейстеру, поболтал с ним о погоде и постоянно дорожающих лекарствах. Потом прошел через служебный проход в зал, оказавшись за спинами редких посетителей. Пара шумных женщин, нахватавших курьерских заказов по развозке рекламной макулатуры. Прыщавый подросток в бурой униформе. И мужчина, с показным равнодушием наблюдавший за общим входом в зал. Коротко стриженный, широкоплечий, с прямой спиной и загорелыми руками. Такие парни тянули лямку в армейских частях, или служили в бесконечной череде тайных полицейских отрядов, заполонивших неспокойные улицы пригородов. Чужак, который не должен был знать номер моего комма. И которого я раньше никогда не видел: ни в джунглях под обстрелом, ни в больнице на операционном столе.

Зло барабанившие по коробке пальцы замерли, когда я ткнул незнакомца стволом револьвера в бок. Не дожидаясь, когда бритый затылок переведет дух, кратко обрисовал ситуацию:

— Спуск очень слабый. Стоит тебе только подумать что-нибудь в мой адрес, как я дернусь, и разрывная пуля выпотрошит неудачника на радость всей почте…

— Я лишь курьер…

— От кого?

— Мне не сказали. Разовый заказ. Дали номер и посылку.

— Эту? Открывай.

Мужчина чуть скосил глаза, но остался той же закаменевшей статуей, в которую превратился после моего «приветствия».

— Слушай, это не мои проблемы, да? Вот твоя коробка, можешь забирать. Я лишь курьер, доставил и отбыл назад. И не хочу неприятностей…

Но я лишь сильнее надавил стволом в шершавый бок куртки:

— Я в рукопашном бое дилетант. Поэтому в присутствии столь крутого парня начинаю нервничать. А про слишком мягкий спуск уже говорил… Открывай.

Зашуршала бумага, и через минуту обладатель бурого шарфа «Чечакос» продемонстрировал мне пустое дно коробки. Я перевел взгляд на испарину, украсившую виски курьера и вздохнул: все же — полиция. Или еще какая спецслужба. Кому-то захотелось подчистить в очередной раз хвосты, заработав на медаль и повышение по службе. И даже набитое взысканиями личное дело меня не спасло. Отголоски войны дотянулись все же до бывшего старшего лейтенанта медицинской службы сводной бригады войск специального назначения.

Осталось лишь нажать на курок, чтобы открыть в этой войне уже личный счет. А там как пойдет…

Я уже собрался нажать на курок, как за моей спиной прозвучал ироничный голос:

— Док, не надо этого делать. Честное слово, Чаки нормальный парень, и вовсе не собирался тебя обманывать. Просто хотелось убедиться, что ты не приволок «хвост».

Аккуратно сдвинувшись правее, я посмотрел за спину и медленно убрал револьвер. Потому что я мог легко перепутать новые марки авто, мелькавших по городу. Или череду целлюлитных певичек, заполонивших экраны видеофонов. Но спутать седовласого ротного с кем-либо — это из разряда невозможного. И пусть капитан напялил модный парик и спрятал глаза за темными очками, пусть популярная в этом сезоне бородка «а-ля козлито» украсила его лицо. Все равно — я узнал его сразу же, после первого слова. Пожал ему руку и обнял командира бабуинов, уничтоженных год тому назад на залитых огнем плитах космопорта.

— Кэп, черт тебя бери… Ты все же выкрутился…

Мы стояли посреди опустевшего зала, как малолетние институтки, и не могли найти слов. Два мужика, хлебнувших полной мерой грязи и крови во время «наведения конституционного порядка» и мятежа хунты. Битый жизнью командир роты спецназа и его верный медик, чинивший парней в любой дыре, куда забрасывала судьба…

— Ладно, давай выдвигаться в более спокойное место. Извини, что встречу организовали без фанфар. Сам понимаешь, нам приходится каждой тени опасаться…

И мы продолжили в крохотной забегаловке, притулившейся рядом с опорой монорельса. С учетом паршивого пива и пережаренных отбивных, щитовой домик с заляпанными окнами обладал единственным плюсом: из него вело как минимум пять запутанных ходов, перекрыть которые незаметно было очень проблематично. А дыра в лабиринт подвалов пряталась под жалкой фанеркой прямо под нашими ногами. Что касается пива, так мы лишь отставили его в сторонку и достали по «паре капель», заботливо принесенных с собой. И серый пустой отпуск заиграл для меня совсем другими красками…

Я поставил полупустой стакан на исцарапанный пластик и спросил:

— Как вы тогда выбрались? Сколько смотрел записи, в порту творилось форменное светопреставление.

— Плохо выбрались. От роты осталось пять человек, от бригады — тридцать. Положили в ответ, сколько смогли, но ситуацию это уже не изменило… Потом полгода отлеживались по темным углам, собирая людей… Кстати, спасибо за ребят, которых ты успел вывести тогда из госпиталя.

— Успел… А тяжелых расстреляли на месте. Я жив остался, лишь потому что валялся без сознания в морге рядом с трупами.