Шрифт:
– Но в чем же это противоречие? – Иноэль коротко пожала плечами и виновато отвела взгляд.
– Поступки твои все больше напоминают людские – лишенные холодного разума, определяемые не столь логикой, сколь чувствами, – сказал ангел мягко. – Скажи – отчего ты отказалась идти с посланниками Великого Инквизитора?
– Но как я могла?! – воскликнула Иноэль. – Я же чувствовала – они злые люди, движимые лишь тщеславием и стяжательством…
– Все так. – Ангел нахмурился. – Но какое тебе дело до мелких людских страстишек, когда речь идет о судьбе целого мира? Какая разница, кто окажет тебе поддержку – Император или Великий Инквизитор? И те, и другие почитают Всевышнего, хоть и толкуют его волю по-разному…
– Но как можно творить благое дело неблагими средствами? – проговорила Иноэль. – Как я могла оставить друзей, связавшись с теми, кто мне противен?
Ангел покачал головой:
– Смотри, какова цена твоего выбора: твоим новым друзьям пришлось биться с зеленокожим народом – и сколько новых жертв это принесло? Даже если допустить, что зеленокожие – не самая лучшая раса, это не меняет сути: ведь твоя задача – искоренить зло в Невендааре! А теперь люди инквизиции вновь схлестнутся с людьми Императора… Твой необдуманный выбор породил новое зло!
– Мне так жаль… – с грустью произнесла Иноэль.
Ангел же задумался, глядя на нее. Сказал неторопливо:
– Слишком много человеческого в тебе… Но может, так и должно быть? Ведь для того тебя и послали на твердь земли, чтобы ангел смог ощутить мир Невендаара чувствами простого смертного…
– Это не очень приятное ощущение… – проговорила Иноэль.
– Сейчас ты лукавишь… – сказал ангел, чуть улыбнувшись. – Есть одно приятное чувство, что вижу я в тебе. Это чувство к простому смертному.
– От тебя ничто не скроется, проницательный Изериль… – Иноэль опустила взгляд.
Я готов был провалиться под землю от странной, противоречивой смеси чувств – стыда и счастья. Лицо мое пылало – ведь эта прекрасная девушка говорит про меня!
– Сердцем моим завладел прекрасный рыцарь, – сказала Иноэль. – Но даже Ламберт не станет на пути, что суждено пройти мне…
Удар был силен. Такого ушата холодной воды на меня еще не обрушивали. Теперь я не просто был готов провалиться сквозь землю – я уже провалился, лежал, придавленный сырой землей, лишившись способности думать…
Да и думал ли я раньше? Как мог я, бродяга, всерьез думать о том, что покорил сердце девушки-ангела? Что сделал я для того? Разве я бился за нее с врагами? Разве я стоял насмерть, защищая слабых? Горе, горе мне, дураку! Поделом мне!..
Пока я предавался закономерному самобичеванию, ангел продолжал беседу с Иноэль. Правда, я уже ничего толком не слышал, не понимал и не видел. Излишняя впечатлительность – дар и проклятие поэта…
Ангел растворился в небесах, Иноэль отправилась в свой шатер, а я все стоял, бездумно пялясь в звездное небо.
Где-то там, в вышине, есть и моя путеводная звезда. Однажды и я найду свое счастье. Главное – уметь выдерживать удары судьбы, принимать ее уроки и не сдаваться, двигаясь вслед за своей, такой далекой звездой…
Глава пятая,
в которой Свидрик и Грош получают неожиданное задание и едва не умирают от страха
Проснулся я с тяжелой головой. Но нужно было скорее сворачивать лагерь, чтобы поскорее двинуться в путь.
Увидев с утра Ламберта, я на миг проявил нелицеприятную слабость: мне вдруг ужасно захотелось убежать из отряда и сдать рыцаря прямо в руки негодяю Ферре. Тут же я ощутил нестерпимый стыд, поняв, что руководит мною самое недостойное поэта чувство – ревность.
Не без труда задушил в себе это чувство, поклявшись раз и навсегда забыть об этой минуте собственного позора. И еще порадовался: как здорово, что мы не умеем читать мысли друг друга!
Пока я мучился своими темными мыслями, Грош заявил, что припасы подошли к концу, и если доблестные рыцари не желают ослабеть от голода, чем подвергнут отряд серьезной опасности, следует завернуть в ближайшее селение. Или же, как уже случалось, следует отправить туда его, Гроша, с соответствующим поручением.
На том и решили. Чтобы развеяться и очистить голову от остатков ночных впечатлений, я вызвался сопровождать приятеля. Так, верхом на ослах, мы и двинулись на поиски провианта.
Вскоре потянулись поля, и мы набрели на узкую разбитую дорогу. Следом же показалась небольшая деревня.
С первого же взгляда становилось ясно, что царит здесь унылое запустение: заборы были сплошь покосившиеся, в дырах, крыши – из каких-то грязных клочков соломы, по кривым улочкам бродили тощий скот и пугливые собаки… Еще больше поразило нас, что местное население испуганно от нас шарахается, несмотря на наши самые дружелюбные возгласы.