Другая весталка, Клавдия Квинта, совершила, фактически, крещение водой, пророчествуя таким образом действием о том, чему должно произойти в предначертанный срок. И после этого явлено было чудо, которому Овидий посвятил следующие стихи:

(Овидий. Фасты, IV, 310–325).

Историк Геннадий Левицкий замечает: «Когда читаешь этот момент у Овидия, кажется, что весталка молилась Деве Марии». Не кажется. Именно Дева Мария стала земным воплощением Той, кому служили весталки. Ральф Вудроу пишет в работе «Святые, дни святых и символы»: «Ее храм стал монастырем, а весталки – монахинями. Они продолжали хранить ритуальный огонь».

Католики помнили об этом примерно до середины средних веков, а православные батюшки вспоминают иногда и теперь. В рождественской проповеди протоиерея Артемия (Владимирова) есть слова: «Существовали весталки, которые сохраняли девство, и которым Бог приоткрывал тайну, что некогда Он явится на земле, родившись от Девы» [44] . Иеромонах Спиридон (Пиуновский) писал из архангельской ссылки в письме «О девстве» в 1930 году: «Вспомни про весталок римских – служительниц богини Весты. Они были окружены величайшим почитанием и уважением общества и охранением закона».

На древнем языке слово «веста» означало «дева». Поэтому после первой купальской ночи [45] молодую женщину называли уже «невеста». В далекие времена слово это означало не ту, к которой посватались, а ту, которая утратила девственность. Величальное имя Богородицы, которое наиболее часто звучит в церковных песнопениях: Невеста Неневестная, то есть имеющая Жениха Веста. По преданию, книга, запечатлевшая в себе мудрость древней цивилизации арктов, переданная руссам, называлась Великая Веста. В своей богословской части она являла исповедание Макоши, которое В.А. Чудинов назвал «исторически первым монотеизмом Евразии». Еще одно значение древнего слова «веста» есть непосредственное, «девственное», не извне пришедшее знание – весть от самого Бога (вспомним устоявшееся выражение «Бог весть»). Все знание, таким образом, делилось на весту (духовидчество), веду (богословие, философия), науку (естествознание).

Если институт весталок сохранил изначальное совершенство до момента осуществления Пророчества, то коллегии жрецов и, соответственно, пантеону Рима повезло меньше. Родился-то он в качестве копии троянского, то есть воспроизвел строгий ведический канон, однако сохранял его в чистоте он лишь первые свои века. А кончил пантеон Рима как откровенно языческий. Да еще, поскольку Рим сделался всемирной империей, его пантеон стал представлять эклектическую «сборную солянку» не связанных меж собой интегрирующей идеей культов.

Для понимания сокровенных чаяний Константина имеет смысл кратко проследить этот процесс от его славного начала и до постыдного конца. Тем более, что стадиями истории пантеона были во многом предопределены как впечатляющий взлет, так и катастрофическое падение великого Рима.

Историю римской жреческой коллегии можно подразделить на, так сказать, века: серебряный, медный, железный. В смысле, что золотым ее веком явился еще до-римский – сиречь троянский – строй жречества. Конечно, каждый такой период насчитывает сам ряд веков – если употреблять слово «век» в смысле исторической общепринятой градуировки времени.

Серебряный наименее известен официальной науке. Он же – наиболее славный. Фактически, это был тот же самый строй жреческой коллегии, что и в Трое. Как это стало возможно, если троянцы объединились с местным народом – латинами? Это проясняет загадочная, на первый взгляд, фраза Энея: «Мы, потомки Дардана, тоже латины».

Историки говорят: «Хитроумный Эней польстил, таким образом, аборигенам, чтобы они его приняли». Допустим. Но ведь этой же фразой он мог обидеть своих – и весьма серьезно. Да и автохтоны едва ли поспешили бы ставить над собою царем примазывающегося пришельца.

Скорее всего, Эней отнюдь не попробовал играть в «кошкин дом»: он говорил не о происхождении троянцев от латин по крови, а о родстве по Духу. Мы, пришлые, исповедуем ту же веру, что и вы, местные. То есть Эней сказал: «И мы тоже – Ладины (поклонники)».

Звучать же это слово могло так в точности, как сохранила его история: Латины. Ведь в странах Средиземноморья северную ведическую богиню Ладу именовали Лата, Латона, Лето. (Что интересно, в Индии до сего времени распространено женское имя Лата.) Народ нередко называет себя не только по имени своего предка, но и по имени своего бога.

Не удивительно, что народ, называющийся латинами, с благоговением принял Энея и его спутников (которым, говорит Энеида, не раз отказали в приюте и, в том числе, – сродники). Ведь у троянцев была святыня – Палладий! А уж когда Эней напрямую заявил, что пришельцы тоже поклоняются Ладе, – его без колебаний венчали на царство взамен погибшего в бою местного царя.

Одновременно это был и венец великого понтифика. То есть Энея наделили полнотою власти как светской, так и религиозной. В той и другой сфере он принялся насаждать обычаи северного ведизма, которые принес в Средиземноморье еще Дардан. Удивительно, как до сих пор не привлекло внимания совпадение многих обычаев у славян и у наиболее древних (царского периода) римлян.