После «Книги Вступлений» осталась лишь первая глава. Бедному «ликтору» не суждено было дожить до дней, когда и за ним пронесли бы консульские фаски. Как это всегда бывает, родилось тяжелое сожаление о многом в прошлом и о том, что так не полно удалось узнать в жизни эту прекрасную душу… Жизнь торопит, влечет все вперед, вперед, и как часто проходишь мимо прекрасного а стремлении за случайным, за той «злобой дня», выше которой, в своей поэзии умел встать Виктор Гофман.

Несколько прекрасных стихотворений, две книги истинной поэзии (несмотря на их недостатки) и образ юноши-художника, «страстно любившего Мечту и Красоту», вот – все, что осталось после Виктора Гофмана. Посмертный суд – иной, чем при жизни. Критика учит, предостерегает, указывает; посмертная оценка стремится только понять. Одно было отношение к стихам Гофмана, когда можно было надеяться, что это – светлое обещание поэта, перед которым вся жизнь; другое, когда мы знаем, что это – завершенный круг Творчества, к которому не прибавится уже ни строки.

Забудем же все несовершенное, что есть в стихах Гофмана, и будем любоваться на все прекрасное, что щедро разбросано в них расточительной рукой юноши-художника. Поэзия Виктора Гофмана ведет нас в свой мир, пленительный и нежный, мир вечной красоты нетленной природы неизменного, необходимого счастья любви, вешнего восторга страсти и тихого раздумья, удела всех избранных. У Гофмана есть свои краски, есть свои звуки, он смотрит на нас «необщим» выражением лица. И в ряде русских поэтов, над которыми лучами солнца сияет лик Пушкина, должно навсегда остаться имя Виктора Гофмана. Его уже знают и будут знать, пока звучат русские стихи: его уже любят и будут любить, пока есть сердца, способные чувствовать красоту.

По смерти Гофмана «Общество Свободной Эстетики» устроило вечер его памяти. Собралось довольно много членов Общества и посетителей: всех объединяли воспоминания о юноше-поэте, которого каждый из присутствующих знал лично. Мною был прочитан краткий доклад о поэзии Виктора Гофмана. Артистка Московского Художественного театра, г-жа Барановская, давняя почитательница творчества Гофмана, великолепно продекламировала ряд его стихотворений, в том числе «Летний бал». Несколько других стихотворений было прочтено и другими лицами. Но чувствовалось, что на этот раз не важны те или другие достоинства декламации или доклада. Образ трагически погибшего поэта присутствовал среди нас, в той обстановке, в том кругу лиц, где не раз бывал и сам В. Гофман. Его поминали на одном из тех собраний, в которых он и сам принимал живое участие. И еще долго после того, как закончилась программа вечера, за чайным столом продолжалась беседа, ни на миг не покидая единой, всеми владевшей темы о поэте «Искуса», о его жизни и творчестве, об унесенных им в могилу прекрасных надеждах.

1917, г. Баку

Книга вступлений. – Печатается по: Виктор Гофман. Книга вступлений. Лирика 1902-1904. Издание журнала «Искусство». М., 1904,

Искус. – Печатается по: Виктор Гофман. Искус. Новые стихи. Издание т-вa М.О.Вольф М.. 1910.

Любовь к далекой. – Печатается по: Виктор Гофман. Собрание сочинений Том первый. Издание Пашуканиса. М.. 1917.

Юношеские стихи. — Печатается по: Гофман В. Сочинения. Берлин: Изд-во «Огоньки». 1923. Т. 2.

Юношеские стихи В. Гофмана, созданные в 1899-1903 гг. и не включенные автором ни в один из его сборников, дают представление о том, как формировался талант молодого поэта, какие влияния испытывал он в самом начале пути. Здесь слышен голос начинающего автора, которого в кружке символистов называли «ликтором» при «консуле» — Брюсове, кого сам Брюсов называл «маленьким Бальмонтом». Панегирические стихотворения «К Бальмонту» и «Валерию Брюсову», опубликованные в альманахе «Северные цветы» в 1903 г., были весьма критически восприняты в литературных кругах [17] . Двустишие «Ах, я в любви своей не волен…» было позднее включено автором в стихотворение «У озаренного оконца» («Книга вступлений»). Стихотворение «Шутка», где звучит рефреном имя Брюсова, содержанием своим, возможно, связано с событиями, послужившими причиной личной размолвки Брюсова с В. Гофманом.

Письма к В. Я. Брюсову. Печатаются по автографам, хранящимся в фонде В. Я. Брюсова: РГБ. Ф. 386. Карт. 83. Ед, ip. 42.

Время, когда началась переписка Гофмана с Брюсовым. – 1902 г. – было и временем начала их знакомства. Брюсов был тогда уже известным поэтом, лидером русских символистов, одним из руководителей издательства «Скорпион», ставшего центром притяжения сторонников «нового» искусства. Знакомство произошло по инициативе Гофмана, обратившегося к Брюсову сначала с письмом, а потом пришедшего к нему, по воспоминаниям Брюсова, как дебютант к мэтру (см. Приложения). Это замечание Брюсова в его воспоминаниях о безвременно ушедшем младшем собрате не было случайным: с первых же шагов в поэзии Гофман подчеркнуто заявил о себе как о верном последователе символистов — Бальмонта и Брюсова. Переписка дает возможность проследить историю публикации в 1903 г. в альманахе «Северные цветы» двух стихотворений Гофмана – двойного панегирика ученика двум своим поэтическим учителям: «К Бальмонту» и «Валерию Брюсову», где наиболее важные ориентиры в поэзии, обозначенные двумя этими именами, были определены не только открыто, но и демонстративно. Именно эту внутреннюю связь между учителем и учеником имел в виду Брюсов в своем шутливом стихотворном послании к Гофману:

Прими послание, о Виктор!

Слагаю песнь тебе я в честь.

Пусть консул я, а ты — мой ликтор.

Но сходство между нами есть [18] .

Между тем оценки, которые давал «консул» произведениям своего «ликтора», были порой нелицеприятными. Отзыв его о «Книге вступлений» был не только скептическим — хотя автор рецензии отмечал и определенные достоинства первой книги поэта: подлинный лиризм, музыкальность — но и резким по тону: «…Художника в Гофмане мало: он не ищет новых форм, он однообразен, он довольствуется для подражания немногими полюбившимися ему образцами. В его стихах много внешних недочетов, смешных и досадных промахов. <…> К словам г. Гофман относится с каким-то безразличием, своего стиля у него нет» («Весы». 1905. № 1. С. 65-66). Раздраженная тональность рецензии объяснялась размолвкой Брюсова с Гофманом, связанной с легкомысленными и далекими от реальности высказываниями молодого поэта о том, что он пользуется благосклонностью дамы (Нины Петровской), которой Брюсов был тогда увлечен. Как заметил Ходасевич, «наказание оказалось во много раз сильнее вины» [19] . Отношения между поэтами были тогда прерваны более чем на два года; издания, подконтрольные Брюсову, оказались закрыты для Гофмана. Позднее Брюсов сожалел о слишком суровой оценке «Книги вступлений»: «…я судил тогда излишне строго. Указанные мною «недочеты» действительно были в его стихах, но были в них и достоинства, на которые я обратил недостаточно внимания. Эту свою ошибку я вскоре осознал» (см. Приложения). К концу 1906 г. Брюсов сумел «признать свою долю вины» и восстановить отношения с Гофманом, который с 1907 г. стал печататься в журнале «Весы», фактическим руководителем которого был Брюсов. На второй сборник стихов Гофмана «Искус» Брюсов отозвался благожелательно, писал о своеобразии стихов поэта, о переходе «прежнего жеманства» в изящество [20] . В своих воспоминаниях о Гофмане Брюсов запечатлел свое первое впечатление от стихов юного поэта, привнеся в него, видимо, и позднейшую оценку дарованного ему таланта: «В них много было юношеского, незрелого; были явные недостатки техники, в темах было какое-то легкомыслие и поверхностность (да и как ждать «глубины» от «философа в осьмнадцать лет»); но было в этих стихах одно преимущество, которое искупало все: они пели – была в них «прирожденная» певучесть, не приобретенная никакой техникой, особый «дар неба», достающийся в удел лишь немногим, истинным поэтам» (см. Приложения).

1.

Датируется не ранее 10 февраля (публикация в «Русском листке») – не позднее марта 1902 г., когда в конце месяца вышел 2 альманах «Северные цветы» со стихами Гофмана. Этим письмом обозначается начало знакомства Гофмана с Брюсовым. В июле-сентябре 1902 г. В.Гофман упоминается в дневнике Брюсова как усердный поклонник и частый гость (Брюсов В. Я. Дневники. Автобиографическая проза. Письма / Сост., вступ. ст. Е. В. Ивановой. М., 2002. С. 140-141,149).