К удивлению мальчиков, дверь открыл сам капитан Ферри. Мужчина под сорок, с печальным и дружелюбным лицом, в купальном халате и гольфах с ромбиками. Он жестом пригласил ребят в комнату, внимательно посмотрев на Ли. Ставни были опущены. Повсюду валялись вещи, из белых картонных коробок вываливалась китайская еда, на полу разбросаны счета и монеты. Комната словно пребывала в некоем оцепенении, словно время текло здесь иначе.

– Молодцы, что пришли, ребята. Меня предупреждали, чтобы я ждал гостей. Я так понимаю, Альфредо продает свое ружье. Говорит, будто убил из него человека. Какого-то гринго-миллионера. Каждый латиноамериканец в мечтах убил гринго. Здесь, видите ли, временное пристанище. Ваш летный инструктор на данный момент находится между заданиями.

Ферри уселся в кресло среди раскиданных вещей. Роберт бросил быстрый взгляд на Ли. Перекошенная физиономия.

– Ну что ж, – сказал Ферри. – Роберта я знаю по занятиям в Восточном ангаре Лейкфорта. Кажется, будто сто лет прошло. А кто этот робкий паренек с аккуратным пробором?

– Я ходил несколько раз, – ответил Ли, – а потом перестал.

– Но все-таки ходил. Я так и подумал. Именно так. Твоя форма. В форме все дело. Я знаю моих мальчиков. Помню всех курсантов. Знаете Денниса Рамси? Деннис – курсант. Заходит сюда после занятий. А знаете Уоррена Ван Зандта, толстяка? У папы Уоррена тяжелый рак легких.

– А что насчет винтовки? – спросил Роберт.

– Она где-то здесь. Болтовая «марлин», 22-й калибр. Заряжается с обоймы, можно купить задешево, потому что ударник сломан. Но починить легко. Отнесете к сварщику, пиф-паф…

– Нам не сказали, что сломан, – произнес Роберт.

– Об этом никогда не говорят.

– В общем, не знаю, сэр.

– Я тоже.

– Если из винтовки нельзя стрелять…

– Он вам приварит все что нужно, пиф-паф.

– Но это лишняя морока.

– Удовольствие того стоит. Понимаете в ружьях? Ружья – моя слабость.

Роберт глянул на Ли: «Сматываемся». В дальнем углу что-то шевелилось. Ли шагнул в ту сторону. Он чувствовал, что к лицу приклеилась улыбка – знак добрых намерений, но ни к Чему не относится. На комоде стояла клетка, в ней суетились белые мыши.

Он обернулся к Ферри и сказал:

– Мыши.

– Жизнь поразительна, верно?

– Зачем они?

– Для исследований. Смотри, после войны прошло одиннадцать лет, настала новая эра, век надежд, а мы так же далеки от того, чтобы покончить с раковой напастью, как и тысячу лет назад. Я всю жизнь изучал болезни. Даже мальчишкой отдавал этому время. Я знал, что такое рак, задолго до того, как услышал само слово. Как тебя зовут?

– Ли.

– Отдавай свое время, Ли.

Роберт Спраул незаметно двигался к двери.

– Капитан Ферри, понимаете, сэр…

– Что?

– Мне пора идти, я как-нибудь в другой раз зайду насчет ружья.

– Я изучил принципы совпадений, – сказал Ферри, обращаясь к Ли. – Совпадения – это наука, которую предстоит открыть. Наука о том, как вне рамок причин и следствий возникает структура. Я изучал геополитику в Болдуин-Уоллесе еще до того, как ее назвали геополитикой.

– Ли, ты идешь?

Ли хотел уйти, но вместо этого стоял и глупо улыбался Роберту – тот в ответ состроил красноречивую мину и на цыпочках вышел. Быть может, Ли считал, что уходить ни с того ни с сего невежливо. Но в таком случае остаться должен был бы Роберт. Он отлично учился, был хорошо воспитан, жил в доме с верандой среди азалий, дубов и пальм.

– Расскажи мне о себе, – сказал Ферри. – И не обращай внимания на бардак. Это в основном шмотки Альфонсо… Альфредо… как его там… Где бы он ни обосновался, хоть на минуту, ощущается преступный дух. Он работает на буксире в Порт-Сульфуре. Работа не для мальчиков с такими умными глазами, как у тебя. Расскажи о своих глазах.

Ферри сидел, откинувшись в кресле. В этом ракурсе, в неверном освещении, он походил на восьмидесятилетнего старика с расширенными от страха глазами. Он был где-то очень далеко. Ли шестым чувством понимал, что, оставшись, он на шаг опередил Роберта, тот слишком рано катапультировался, а дело слишком перспективное, нельзя его упустить, и все оставшееся время он параллельно воспринимал происходящее и пересказывал ситуацию Роберту. Он как бы смотрел на себя со стороны. По мере развертывания событий в настоящем он представлял, как будет излагать их Роберту Спраулу, смакуя свою раскованную манеру повествования, жестикулируя, как одержимый, всё будто в мультфильме, и чувствовал при этом некоторое превосходство. Он остался до конца. Каким же малодушным привередой надо быть, чтобы уйти так рано, решить, что осторожность прежде всего, отправиться домой к своей счастливой семейке и пледу, и все как-нибудь образуется.

– Если отдавать свое время, можно успеть фантастически много. В твои годы я учил латынь. Сидел дома и учил мертвый язык – боялся, что снаружи меня заметят,заставят платить за то, какой я есть.

Он забыл, что я здесь.

– Кливленд, – сказал он, это прозвучало названием погибшей цивилизации. – Мой отец был полицейским. Меня преследует мысль о копах. Правительственных копах, федах – агентах ФБР. Они прилипают, как зараза. Стоит попасть в досье, и тебя уже в покое не оставят. Они пристают, будто рак. Навечно.