Ровно в восемь тридцать Ли стоял на углу автозаправки «Галф», на Норт-Бекли. В вечернем воздухе пеленой висел запах бензина. Девяносто девять градусов. [14] Рекордная жара для этого сезона. На левом плече у него висел военный дождевик, в правой руке он держал полупустую бутылку кока-колы. Он купил ее в автомате неподалеку, просто как повод прийти сюда.

Он следил за коричневым «фордом», который медленно свернул на заправку и остановился у зоны обслуживания. Похоже, модель 1950 года, где-то так. Из машины выбрался Дюпар и встал возле открытой дверцы, озираясь. Бобби надел светло-голубой рабочий комбинезон и маленькую круглую кепку, на рубашке написано «Американская пекарня»; все лицо, одежда, брови и тыльные стороны ладоней в муке.

Ли подошел к машине, держа левую руку неподвижно под плащом – он прижимал к себе винтовку, упирая приклад под мышку. Они молчали, пока автомобиль не выехал на улицу и не свернул к северу. Винтовка лежала на полу за сиденьем.

– Что это ты, Бобби?

– Что?

– Ты в рабочей одежде.

– Мне удалось выбить сверхурочные. А что делать, я же сегодня не иду в прачечную.

– То есть из-за меня ты не идешь прачечную? К этому ты клонишь?

– Это я так, просто говорю. Сумел пропихнуть четыре часа сверхурочно.

– Ты бросаешься в глаза. Не тот случай, когда стоит выделяться.

– На дерьмо никто не смотрит. Мы проскочим быстро и незаметно. Іде пистолет?

Ли снял револьвер с ремня и положил на сиденье между ними.

– Патроны достал?

– Полно, – сказал Дюпар. – Купил пятнадцать штук у какого-то школьника на улице. Изготовители разные, но 38-го калибра, так что, думаю, проблем не будет.

– А я думаю, что выстрелов не будет. Только в крайнем случае.

Притормозив на первом светофоре, Бобби снял магазин, вынул из нагрудного кармана шесть патронов и вставил их в гнезда.

– Есть хороший знак, – сказал Ли. – Револьвер я заказал в январе, винтовку – в марте. Оба пришли в один день. Жена назвала бы это судьбой.

– А что ты ей скажешь насчет сегодня?

– Она считает, что я на машинописи. Я бросил эти курсы две недели назад. Меня уволили с работы в прошлую субботу.

– Я жутко боюсь, что меня уволят.

– Сказали, я неточно работаю. К этому все и шло. Так же, как все шло к сегодняшнему вечеру. В Гаване узнают об этом. Еще до полуночи новость долетит до Фиделя.

Они пересекли реку Тринити и съехали на виадук Коммерс-стрит.

– Я так понял, что эта винтовка – из военных излишков. Откуда ты знаешь, что она стреляет?

– Я завернул ее в плащ и поехал на Лав-Филд. Затем спустился к реке, на запад от автострады, там есть место, где люди испытывают оружие. Просто война среди бела дня.

– А ремень-то, лямка эта, будто сняли с тенор-саксофона.

– Она вполне годится. Все работает нормально. Все на месте. Я все тщательно продумал. Обошел шесть оружейных магазинов, пока нашел боеприпасы для такого карабина.

– Об одном только думаю – генерал должен умереть.

– Я застрелю его с первого раза, – тихо произнес Ли.

– Надоело так погано себя чувствовать все время.

– Можно четко попасть в любое окно.

– Пусть сдохнет.

– Меньше сорока ярдов, – сказал Ли.

– За Миссисипи, за Джона Бёрча, за «Ку-клукс-клан», за все, блядь.

Глаза Бобби слегка затуманились. Оба помолчали какое-то время. Жаркий ветер дул в окна. Они ехали по Стеммонс к Оук-Лоун-авеню.

– На Эвондейл повернем влево, – сказал Ли, – в переулок, который ведет к парковке у церкви, до нее где-то двести пятьдесят футов. Поедем медленно. В конце переулка я выйду. Ты поедешь дальше и повернешь направо к церкви. Там будет идти служба. А ты как бы мормон, который опоздал. Остановишься и будешь ждать. Фары выключишь. Я буду целиться через ограду в заднюю часть дома Уокера. Линия огня свободна. Ты ждешь. Я вижу его сейчас, как на картинке. Он любит, когда в доме повсюду горит свет. По вечерам он сидит у себя в кабинете.

У него была подписка на «Тайм» на тридцать девять недель. Он представил, что в «Тайм» поместили ту фотографию с заднего двора. Кастровский партизан с оружием и подрывными журналами. Представил обложку «Тайм». Эту фотографию увидят во всем социалистическом мире. Человек, который стрелял в фашистского генерала. Друг революции.

– В Гаване оценят по достоинству, что мы это сделали семнадцатого апреля, – сказал Ли. – Два года с того дня. Вторжение породило генерала Уокера – больше, чем любое другое событие.