— Взяв бункера, немцы не только получат в свое распоряжение громадные склады боепитания и продовольствия, но и могут вскрыть всю систему подобных сооружений.

— Госрезерв?

Он кивает:

— Не только. Еще и резервные центры управления и связи. И вся эта система работает. Ты понимаешь? Даже сейчас. Даже здесь. И много где еще.

— Так делать-то что?

— Если немцы проникли в центральный бункер, вариант только один — взорвать!

— Капитан, ты водки не перепил? Представляешь, сколько для этой цели взрывчатки потребуется? Да мы всей толпою ее таскать будем пару месяцев!

— Там уже установлены заряды.

— Так их нашли! Сам же я и выковыривал их из стен!

— Стену для этого на метр в глубину долбил?

— Я чего — умом тронулся?

— Тогда на месте все. Вы вскрыли отвлекающую сеть минирования. Нет, она, конечно, тоже работает! Только вот взрывчатки в ней меньше — и существенно!

— Так в чем тогда дело? На что там нажать нужно? И где?

Рябинин вздыхает.

— Вот в этом-то и утык… Включить систему подрыва можно только изнутри связного бункера. А попасть в него можно только из основного. Есть еще и аварийный вход, но я не знаю, как его открыть. Мы-то думали, что с проходом внутрь проблем не возникнет…

— А найти его немцы могут?

— Сразу — точно нет. Но время у них есть, обследуют тщательно тоннели…

— Сколько времени у нас в запасе?

— Дня три-четыре. Не больше. Пока сюда не прилетят спецы по таким сооружениям.

— Как в основной бункер попадем? Мысли есть?

— Вы выходили как?

— Через тоннель с кабелями.

— Есть еще входы, кроме этого и основного. Через монастырь — со стен. Ну, этот, скорее всего, уже нашли. Да и в связном тоннеле наверняка немцы пост выставят. Через водозабор. Вот тут варианты есть… Он в качестве входа никогда и не рассматривался, так что может сработать.

— Добро, капитан. Работаем этот вариант. Идти можешь?

— Могу. Даже стрелять могу — одной рукой. Только автомат мне перезарядите.

— У лейтенанта диск возьмем, у него тоже ППД. Лады! Собирайтесь тут, а я немца проведаю. Охота мне с ним побалакать…

Оставляю капитана и, отправив бойцов ему в помощь, топаю к сосне, куда уже успели подвести и усадить пленного снайпера. По пути внимательно его рассматриваю. Крепко сложенный парень лет тридцати. Опытный, стало быть. Офицер — это уж и к бабке не ходи. Первоначальный шок от ранения и схватки у него уже прошел, и он осторожно зыркает по сторонам. Варианты драпа присматривает? Думаю, что тут его ждет безусловный облом — напротив на корточках сидит Плиев и изучает трофейный хабар. Фриц и в здоровом-то состоянии супротив него шансов не имел бы, а уж теперь…

Присаживаюсь напротив немца и ставлю свою винтовку так, чтобы он имел возможность хорошо ее рассмотреть. Так оно и оказалось — взгляд пленного сразу помрачнел. Узнал, стало быть, оружие. Это хорошо, неплохая такая прелюдия к разговору получается. Пусть поймет, что он уже не первый снайпер, которого я тут успел заземлить.

— Знакомая винтовка? — киваю на ствол.

— Да…

— Как вы уже, наверное, поняли, и все прочие потери вашего подразделения тоже можно записать на мой счет.

Немец облизывает пересохшие губы.

— Хотите пить? — спрашиваю у него, доставая флягу с водкой.

— Хочу.

— Держите.

Пленный делает пару крупных глотков, и его сразу же прошибает пот — на лбу появляются мелкие капельки. А он взволнован! И боится… Учту.

— Спасибо, герр…

— Полковник.

Он удивленно вскидывает брови. Не ожидал? Вот и здорово, сейчас мы тебе еще довесим…

— А вы в каком звании?

— Обер-лейтенант Вилли Розмайер, герр оберст!

Вот что-что, а чинопочитание у немцев в крови.

Небось перед лейтенантом так бы не тянулся, вон даже встать пытается.

— Сидите, обер-лейтенант. Для вас война уже окончена.

Он удивленно смотрит на меня.

— С таким ранением, как у вас, служба в армии вам более не грозит. Это если вовремя попадете на стол к опытному хирургу. Тогда максимум, что вас ожидает, полгода в госпитале и списание в запас. В том случае, если не ампутируют руку.

— Откуда вы можете это знать, герр оберст? Вы же не врач!

— Резонно, обер-лейтенант. Но я на войне уже очень давно и имею представление о ранениях. Приходилось, знаете ли, видеть… Так что, милейший, в вашем случае для меня все ясно.

— Где тот хирург… — уголками губ усмехается Розмайер.

Не отвечаю, продолжая его разглядывать. Одет немец хорошо. Форма на нем подогнана, видно, что уделял этому немалое внимание. Ничего не болтается и не висит. И в то же время все удобно, ничего не мешает ползти и ходить. Брюки тщательно заправлены в сапоги…