Котелок-то не нужен, а вот шляпа была все-таки нужна, особенно козырек, чтобы прикрывать глаза от солнца.

И тогда Джонни сделал новое открытие. Он смастерил себе из картона чашку. Но чашку — совсем как спортивную шапочку для бейсбола. Только козырек у нее получился слишком большой и сильно выдавался вперед.

Эти чашки, или шапочки, не стоили Джонни ни гроша, потому что люди дарили ему старые картонные коробки бесплатно, и он в любую минуту мог сделать себе новую, если старая износилась.

И остальная одежда не стоила Джонни ни гроша. Он подбирал мешок из-под сахара и проделывал в нем дырки для головы и для рук. Эти сахарные мешки служили ему и рубашкой, штанами одновременно. К тому же Джонни всегда ходил босиком, даже в самую ветреную погоду.

Конечно, вы скажете, что было слишком опасно ходить босиком по лесу, в котором водились ядовитые змеи. В те времена, когда первые фермеры-пионеры расчищали для своих посадок от леса новые земли, они чего только не придумывали от змей! Даже привязывали к пяткам пучки соломы. Но Джонни Яблочное Зернышко это не нравилось, не обращал никакого внимания на змей, а змеи — на него.

Ну конечно, простыней Джонни тоже не признавал. Если ему случалось переночевать в чьей-нибудь хижине, он ложился прямо на пол. А когда спал в лесу, свертывался клубочком, словно кролик или лиса. И никогда не простужался.

Однажды выдалась особенно холодная ночь, и Джонни решил устроить себе постель в пустом дупле. Он залез в него поглубже и уж было совсем заснул, как вдруг понял, что забрался без приглашения в зимнюю медвежью берлогу. Стараясь не потревожить медведицу с медвежонком, Джонни вылез поскорее наружу.

Не подумайте, что Джонни испугался. Просто с животными он обращался так же деликатно, как с людьми. И особенно с детьми. Детей он очень любил.

Единственное, что Джонни всегда таскал с собой — кроме мешка с яблочными зернышками, разумеется, — это большой куль с детскими подарками. Он заходил в каждую хижину и, запустив руку поглубже в свой куль, выуживал оттуда разноцветные коленкоровые ленты для девочек и стеклянные шарики для мальчиков.

Джонни не любил, когда на фронтире возникали ссоры индейцами и пионерами, отнимавшими у индейцев хорошую землю. Джонни не понимал, зачем отнимать у других землю. Он считал, что лучше всюду, где можно, сажать яблоневые сады. Поэтому он никогда не ссорился с индейцами. И они часто приглашали Джонни к себе в гости.

Прошли годы. Вдоль яблоневых садов Джонни протянулись поля фермеров. Девственных лесов больше не осталось. А Джонни все продолжал идти на Запад. Тут и там он говорил всем, как прекрасны яблоневые сады, произносил пламенные речи, и фермеры, когда у них случались деньги, покупали у него яблони. А Джонни нужны были деньги не для чего-нибудь, а для животных. Каждую осень он собирал отбившихся от стада, от стаи, от табуна лошадей, коров и собак, а потом платил фермерам, чтобы они давали этим тварям приют в суровые зимние месяцы.

Если вам придется когда-нибудь путешествовать по штатам Огайо или Индиана, вам, может быть, посчастливится увидеть яблоневые сады, посаженные самим Джонни Яблочное Зернышко.

Пересказ Н. Шерешевской

Америка знала много славных героев: великана-лесоруба Поля Баньяна, ковбоя диких прерий Пекоса Билла, доброго фермера Джонни Яблочное Зернышко и еще много «золотых петушков», прославившихся своей силой, отвагой и великими делами.

Таков был и Питер Франциско из штата Виргиния. Люди всегда готовы поведать о его редкой силе и бесстрашных подвигах.

Нам бы хотелось рассказать онем три увлекательных и веселых истории, но, к сожалению, не хватает места.

Питер попал в Виргинию издалека, говорят, будто даже из Португалии, ну да это к делу сейчас не относится. Его подобрали на берегу, брошенного там какими-то бессердечными моряками, удравшими потом на всех парусах. Случилось это давным-давно в районе Хопуэлла, неподалеку от Питерсберга, штат Виргиния.

Судьба оказалась милостива к маленькому черноглазому к черноволосому мальчугану. Его взял к себе на воспитание судья Энтони Уинстон, чья ферма была расположена по соседству.

Мальчик вырос большой и крепкий, и вскоре о его богатырской силе уже гремела молва. Однако характером он был тихий, в чужие дела не лез и пускал в ход свою силу, только когда в этом была острая необходимость.

С каждым годом росту и силы у него прибавлялось. К шестнадцати годам он достиг уже почти семи футов, а весом был более двухсот пятидесяти фунтов. Он мог каждой рукой поднять по одному взрослому человеку.