– Теперь я понимаю, что вы подразумевали под визитной карточкой. – Саттертуэйт покачал головой. – Господи, эти люди как будто с другой планеты.

Он снял очки, протер их салфеткой и, прищурившись, поднес стекла к свету. Лайм с удивлением заметил, что у него совсем маленькие глаза, близко посаженные друг к другу. Оправа очков оставила красные вмятины на его переносице.

Бросив страдальческий взгляд на свои очки, Саттертуэйт посадил их на место и заправил дужки за уши. Это был первый раз, когда Лайм с ним разговаривал, и один из немногих, когда он вообще его видел: Саттертуэйт был не из тех людей, которые часто мелькают на экранах телевизоров или появляются в общественных местах. Он был главным советником президента и отбрасывал за собой большую тень, являясь в то же время одной из тех невидимых фигур, которых в прессе именуют «высокопоставленным источником в Белом доме».

– Хорошо. – Саттертуэйт раздумывал. – Что нам еще остается, кроме как выражать свое благородное возмущение? Это была кошмарная история, не правда ли? Самое сильное в мире государство, и они так легко нас нокаутировали. Маленькие группки могут терроризировать целую страну, если им удастся найти в ней слабое место. Эти террористы используют любое оружие, какое попадается им в руки, берут в дело каждого дурака, который согласен пожертвовать своей жизнью ради туманных лозунгов; и они знают, что у нас связаны руки, потому что мы имеем право только на ответный выстрел.

– Это и отпугивает большинство профессионалов, – заметил Лайм. – Профессионалы не любят, когда их ловят. Обычно терроризмом занимаются любители – их часто берут на месте преступления, они готовы изображать из себя мучеников, это идеальный материал для исполнителей. Им все равно, последует ли ответный выстрел; все равно, даже если он разорвет их на куски.

– А теперь мы имеем и тех и других в самом худшем варианте – с группой самоотверженных исполнителей под командованием и управлением профессионалов, которые за сценой дергают за ниточки. Говоря по правде, – заметил Саттертуэйт, – я думаю, что мы по уши в дерьме.

Во время всего разговора Саттертуэйт занимался тем, что разглядывал узел на галстуке Лайма, но теперь его увеличенные стеклами глаза уставились прямо в его лицо, резкий голос затвердел, а челюсть выдвинулась вперед.

– Лайм, вы профессионал.

Лайму меньше всего хотелось услышать то, что должно было за этим последовать.

– Я далеко не первый человек в списке.

– Сейчас не самое подходящее время для выяснения рангов и чинов. Нам нужен профессиональный охотник – человек, относительно которого мы можем быть уверены, что он сделает свою работу быстро и без лишнего шума.

– И эта работа – Стурка?

– Да. Я буду с вами откровенен: мы планировали провести широкую серию арестов и посадить всех, на кого у нас имеется досье, но по некоторым причинам этот план пришлось отменить. Как вы понимаете, информация эта строго конфиденциальна и не должна покинуть пределов этой комнаты.

– Разумеется.

– Поэтому все должно быть сделано очень тихо и аккуратно. Быстро и без следов. Вы найдете Стурку, узнаете, стоит ли за ним кто-нибудь еще, и выясните, кто или что это такое.

– А если окажется, что это правительство другого государства?

– Нет. Я в это не верю.

Лайм тоже в это не верил, но на свете бывает всякое.

– Можно мне задать вам один вопрос? Вы хотите, чтобы я сделал визитную карточку из Стурки?

Саттертуэйт отрицательно покачал головой:

– Это означало бы, что мы играем в их игру. Нет, я не хочу, чтобы вы разрезали его по кусочкам. Наоборот, мы должны проделать все очень корректно, без шума: просто взять этого сукина сына и осудить его в назидание другим. Арест, суд, приговор, исполнение. Довольно эти свиньи действовали нам на нервы, пришло время поменяться с ними местами. Но мы не будем поступать так же, как они, потому что мы не можем игнорировать собственные правила. Они напали на истеблишмент, и истеблишмент должен поставить их на место, причем так, как это предписывает закон.

– Все это звучит замечательно, – сказал Лайм, – но вам нужен человек покрупней меня.

– Мне нравится ваш размер.

Лайм затянулся сигаретой и выпустил дым:

– Я на покое. Передвигаю бумажки, вот и все. Еще несколько лет, и я уйду на пенсию.

Саттертуэйт улыбнулся и с сомнением покачал головой:

– Неужели вы не понимаете? Все, кто стоит выше вас, – политические фигуры. Они не годятся.

– На самом деле вам лучше обратиться в ФБР. Почему вы не поручите это им?

– Потому что для многих ФБР – символ полицейского государства.

– Вот дерьмо. Только у них есть средства, чтобы вести такое дело.

Саттертуэйт поднялся из-за стола. Он действительно был коротышкой – не больше пяти футов и пяти дюймов вместе с ботинками. Он сказал:

– Пожалуй, нам пора присоединиться к остальным. Спасибо, что удовлетворили мою просьбу.

Они миновали довольно оживленный подземный коридор и прибыли на пресс-конференцию как раз перед президентом. По крайней мере, это было очень похоже на пресс-конференцию: фотографы неустанно сновали взад-вперед по залу, репортеры с микрофонами ловили людей, а телевизионщики настраивали свою громоздкую аппаратуру. Свет был резким и болезненно бил в глаза. Технари отпускали громкие замечания по поводу уровня звука в микрофоне. Оператор орал: «Уберите свою чертову ногу с моего кабеля!» – и размахивал длинным проводом, как хлыстом. Кто-то стоял на президентской трибуне с изображением большой государственной печати, чтобы телеоператоры могли настроить свои камеры по его фигуре, нацеливая их под правильным углом.