Когда Ханна и кухонная прислуга, девочка лет двенадцати-тринадцати, внесли свежие булочки, сестры Бинг потребовали, чтобы им сказали, где будет жить мистер Сеймур. Ханна ответила, что он будет жить здесь, в Бэслоу-Холле, пока не будет готов Хоторн-Коттедж.

Тут наконец заговорил Сидни.

– Не понимаю, почему девочек так интересует мистер Сеймур. Он ведь не джентльмен. На самом деле он чуть больше, чем слуга. Папа говорит, что люди нашего уровня должны избегать лишних контактов с нашими… с теми, кто ниже нас по положению.

Если бы одна из старших девочек, вспыхнув от смущения, не воскликнула: «Сидни!» – Питер не увидел бы, что Сидни смотрит в упор на него. Неужели Сидни считает Гидеона и Питера недостойными достопочтенного семейства Бинг?

Питер сразу не смог сообразить, что на это ответить, а Сидни уже бросил салфетку и извинился, выходя из-за стола.

– Оставляю вас этим леди, сэр, – сказал он, резко кивнув Питеру.

«Что он о себе воображает? – подумал Питер. – И почему говорит так, будто у него во рту мячик для пинг-понга? Я не сяду рядом с ним во время поездки в Лондон».

– Пожалуйста, не обращайте внимания на нашего брата, – сказала одна из девочек Питеру. – Когда папа бывает в отъезде, Сидни считает себя главным мужчиной в доме. – Сидни всегда ужасно важничает, – добавила другая, – дома папа или нет.

На нее зашикали сестры.

– Я уверен, что Сидни не хотел сказать ничего плохого, – слукавил Питер.

Ему стало неуютно среди этих людей восемнадцатого века. Кэйт до сих пор не появлялась. Тут открылась дверь, быстро вошла Ханна и повела девочек на урок к гувернантке.

– Вы можете спокойно заканчивать завтрак, мастер Питер, – сказала Ханна. – Маленький Джек составит вам компанию, пока не появится мистрис Кэйт. Мы перерыли весь дом в поисках корсета, который пришелся бы ей впору.

– Что такое корсет? – спросил Питер Джека, когда Ханна ушла.

Джек захихикал и спрятал лицо за салфеткой.

Когда вошла Кэйт, Питер и Джек сидели за столом и кидали хлебные катышки в кувшин из-под молока. Дети двадцать первого века взглянули друг на друга и прыснули от смеха.

– Смотри, – сказал Питер, – они не нашли туфли моего размера, пришлось при белых чулках и бриджах надеть кроссовки. Глупо, правда?

Кэйт приподняла длинную юбку, под ней тоже были кроссовки. Питер покатился со смеху.

– Лакей спрашивал, что значит странное слово «кроссовки». Он предположил, что их носят в наказание.

– И что ты ответил?

– Я сказал, что он угадал – плохие дети в нашей семье должны носить такую обувь, чтобы тренироваться и стать хорошими.

– Не смеши, а то задохнусь! – Кэйт вздохнула. – На меня напялили какую-то кожаную штуку и затянули ее шнурками на спине. Мне кажется, у меня ребра сломаются.

– А, вот что такое корсет.

– Откуда ты знаешь, как это называется? – удивилась Кэйт.

– О, это всем известно, – усмехнулся Питер.

– Тут есть зеркало? – спросила Кэйт. – Интересно, как я выгляжу.

Она осмотрела комнату и увидела над камином большое зеркало в позолоченной раме. Когда она подтащила стул, чтобы встать на него, Джек пронзительным голосом заявил:

– Вы выглядите очаровательно, моя дорогая.

– Так твой папа говорит твоей маме? – спросила Кэйт, стараясь быть серьезной.

– Да, – и тут личико Джека сморщилось, и он заплакал. – Я хочу, чтобы папа вернулся домой, – всхлипывал Джек.

Кэйт обняла его за плечи:

– Я тебя понимаю.

– Сколько тебе лет, Джек? – спросил Питер.

– Пять. Я очень болен.

– Да ну? – удивился Питер. – Ты вовсе не выглядишь больным.

Джек схватил руку Питера и приложил к своей шее. Там и вправду была небольшая припухлость.

– А что, это болит?

– Нет.

– Ну, уже хорошо, – подбодрил Питер. Взобравшись на стул, Кэйт придерживала юбку и старалась удержать равновесие, пока изучала свое отражение. Ее одели в платье из мягкого зеленого шелка. На лифе, окаймленном кружевами цвета слоновой кости, вышиты розовые розочки. Волосы высоко подняты, концы прядей завиты в локоны и тщательно уложены вокруг лица. Прекрасно!

– Жаль, фотоаппарата нет – показать бы это маме, она всегда пытается заставить меня носить платья, – голос Кэйт сорвался. – Как ты думаешь, мы когда-нибудь…

– Ты увидишь маму, – быстро сказал Питер. – Мы найдем путь обратно.

Питеру не хотелось, чтобы Кэйт плакала. Кэйт кивнула и постаралась улыбнуться.

– Тебе тоже не хватает твоих родных.

– Да… но у моих мамы и папы всегда какие-то дела.

– Но ты же не чувствуешь себя одиноким? – спросила Кэйт.

– Я… могу и сам о себе позаботиться.