— Один день.

— Где находится лагерь обеидов?

— В низовьях Малого Заба.

— А лагерь абу-хаммед?

— Поблизости от Эль-Фатах, в том месте, где Тигр прорывается через горы Хамрин.

— На какой стороне реки?

— На обоих.

— А лагерь джовари?

— Между Джебель-Кернина и правым берегом Тигра.

— Ты выслал разведчиков?

— Нет.

— Это нужно было сделать.

— Не выйдет. Каждого шаммара сразу узнают, и он погибнет, если его встретят. Но…

Он остановился и испытующе посмотрел на меня.

— Эмир, ты в самом деле друг Малика из племени атейба?

— Да.

— И наш друг тоже?

— Да.

— Пойдем со мной. Я кое-что тебе покажу. Он вышел из палатки. Я последовал за ним вместе с англичанином и всеми присутствующими арабами. Возле большой палатки за время нашего пира разбили маленькую, для слуг, и я, проходя мимо, заметил, что их тоже снабдили пищей и питьем. За кругом палаток стояли привязанными лошади шейха. Он вел меня к ним. Все лошади были отличными, однако две из них совершенно меня восхитили. Одна была молодой сивой кобылой — прекраснейшая лошадь из когда-либо виденных мною. Уши у нее были длинные и тонкие, ноздри высокие, раздутые, грива и хвост шелковистые.

— Великолепно! — невольно вырвалось у меня.

— Скажи «машалла»! — попросил меня шейх, ибо арабы очень суеверны к сглазу.

Если кому-то что-либо понравится, тот говорит: «Машалла!» — когда не хочет вызвать сильное неудовольствие.

— Машалла! — сказал и я.

— Поверишь ли, я на этой кобылке гнал диких ослов Синджара, пока они не падали?

— Быть того не может!

— Клянусь Аллахом, это правда! Они могли бы подтвердить это!

— Да, да, подтверждаем! — закричали арабы.

— Эту кобылу я отдам только вместе с жизнью, — заявил шейх. — Какая другая лошадь тебе нравится?

— Вот этот жеребец. Посмотри на его сложение: сколько симметрии, сколько благородства; какая редкая окраска: черное, переходящее в голубизну.

— Это еще не все. У жеребца есть три высочайших добродетели хорошей лошади.

— Какие?

— Быстрота ног, смелость и долгое дыхание.

— По каким признакам ты это узнал?

— Волоски на крупе закручиваются — это показывает, что конь быстроног. Они закручиваются в основании гривы — это показывает, что у него долгое дыхание. Они закручиваются посреди лба — это показывает, что он обладает огненной отвагой. Он никогда не сбросит всадника, а пронесет его хоть сквозь тысячный строй врагов. Ты когда-нибудь сидел на такой лошади?

— Да.

— А! Тогда ты очень богатый человек.

— Это мне ничего не стоило — то был мустанг.

— Что такое мустанг?

— Дикая лошадь, которую надо сначала поймать и обуздать.

— Купил бы ты этого вороного жеребца, если бы я тебе его предложил?

— Я купил бы его сразу.

— Ты можешь его заслужить!

— Это невозможно!

— Да. Ты получишь его в подарок.

— На каких условиях?

— Если ты сообщишь нам точные данные о том, где соединятся обеиды, абу-хаммед и джовари.

Я чуть не воскликнул «ура!». Цена была высокой, но конь — еще дороже. Не раздумывая, я спросил:

— Когда тебе надо получить это известие?

— Когда ты его сможешь доставить.

— А когда я получу коня?

— Когда вернешься.

— Ты прав. Раньше мне нельзя требовать, но тогда я не смогу выполнить твое поручение.

— Почему?

— Осуществление твоего плана, возможно, зависит от того, что подо мною будет конь, на которого я смогу всегда и во всем положиться.

Шейх уставился в землю.

— Ты знаешь, что в таком предприятии очень легко потерять коня?

— Знаю, но это зависит также от всадника. Если я поеду на таком коне, не найдется человека, который смог бы поймать меня или животное.

— Ты так хорошо ездишь верхом?

— Я езжу не так, как вы; сначала я должен приучить к себе лошадь шаммаров.

— Так мы превосходим тебя!

— Превосходите?.. А стрелки вы хорошие?

— Скача галопом, мы подстреливаем голубя.

— Хорошо. Одолжи мне коня и пошли за мной десяток воинов. Я удалюсь не больше чем на тысячу длин копья от твоего лагеря и дам разрешение стрелять в меня, когда им только захочется. Они не попадут в меня и не поймают.

— Ты шутишь, эмир?

— Нет, я говорю серьезно.

— А если я тебя поймаю на слове?

— Хорошо!

Глаза арабов сияли от удовольствия. Конечно, каждый из них был превосходным наездником. Им очень хотелось, чтобы шейх принял мое предложение.

А тот все еще нерешительно рассматривал землю перед собой.

— Я знаю, какие мысли тревожат твое сердце, о шейх, — сказал я ему. — Посмотри на меня. Расстанется ли человек с таким оружием, какое ношу я?

— Никогда!

Я снял с себя ружье и положил его к ногам шейха.