— «Возвращение со звезд», — подсказал Воронцов.

— Я прекрасно помню! Потом я и у наших фантастов обнаружил аналогичные идеи. В том романе…

— Знаю, людей лишили агрессивности, и получилось нечто ужасное.

— Нечего не могло получиться! Агрессивность можно пригасить на время, причем с необратимыми последствиями для организма. Но искоренить агрессивность в зародыше невозможно. Ясно?

— Вполне, — сказал Воронцов. Сточерз встал. — Есть ли у вас конкретные вопросы, господин Воронцов?

Задавайте. Если нет — спокойной ночи. Когда будете более подготовлены, приходите еще.

Воронцов встал тоже.

— Извините, что побеспокоил.

— Вы узнали то, что хотели? Я так и не понял истинной цели вашего визита. Интерес к личности Скроча — не то. Я о нем и не рассказал толком. Так что же?

— Честно? Я и сам не знаю. Пытаюсь разобраться в одном деле, и меня вывели на Скроча. Теперь я думаю, что вывели по ошибке.

— Жаль. В прихожей Воронцов не выдержал. — Так вы считаете, профессор, что сегодняшний взрыв в Африке — естественное явление? Следствие агрессивности, без которой нам не жить?

— Это сложная проблема, — медленно сказал Сточерз. — Люди должны жить. И если они хотят убить себя, их нужно заставить не делать этого, а чтобы заставить, тоже нужна агрессивность. Балансирование на острие. Я лично готов агрессивно бороться против любого варварства. А мой бывший друг Льюин делает все наоборот, и в этом, наверно, тоже есть логика.

— Кто? — выдохнул Воронцов.

Пришлось начинать заново. Воронцов рассказал все. Сточерз слушал внимательно, не перебивал, изредка кивал или качал головой. Когда Воронцов рассказал об исчезнувшем микрофише, он поднял брови:

— Думаю, что ваши выводы…

— Я не делал выводов!

— Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод.

— Я не робот и не могу…

— Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая — шантаж. Она тоже не проходит.

— Почему? Мисс Коули, например.

— А что Коули? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали.

— Меня не убеждает.

— Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступить. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться в газеты значительно раньше. Не обратилась — значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле.

— Зачем же ее тогда…

— Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает.

— Да при чем здесь вообще мисс Коули? — воскликнул Воронцов.

— Вы сказали, что в пропавшем микрофише среди прочих профессий упоминались и музыканты. Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали — скрещенные стрелы и знак вопроса. Опросы потребителей давно стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни.

— Вы хотите сказать, что именно опросник фирмы «Лоусон» связывал Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не слишком ли это эфемерно?

Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с дискетами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова придвинуться ближе.

— Не торопитесь, — сказал он. — Сначала нужно установить, что такая связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь?

Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны — опросные листы, рассылавшиеся уже несуществующей фирмой, с другой — причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние — усталость и напряжение. Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать.

— Вот, — сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист. Передав бумагу Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были оттиснуты скрещенные стрелы и знак вопроса. «Фирма „Лоусон“ убедительно просит… важное социологическое исследование… в интересах потребителей…» Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденции развития энергетики… Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список — от военной базы до дансинга)… Будет ли опера популярна в XXI веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она знает об энергетике?

Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды.

— Выпейте, — сказал он, — и закройте на минуту глаза. Все пройдет… Я же вижу: у вас разболелась голова.

Спорить Воронцов не стал. Но и глаз не закрыл — следил, как генетик читает лист фирмы «Лоусон».

Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче.

— А разве не счастливая случайность, — сказал он, — что вы не выбросили этот лист?

— Никакой случайности, — улыбнулся Сточерз. — Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это вы действительно можете считать счастливой случайностью. А лист… Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь.