Шрифт:
Ба-бах! – грохнуло наверху: Вася с Маней открыли огонь.
Однако они совершенно напрасно полагали, что после этого смогут спокойно уснуть. Выстрел разбудил и тех жильцов, которые умудрялись почивать под кошачьи песнопения. В доме одно за другим загорались окна, со стуком распахивались рамы, слышались возмущенные и встревоженные голоса.
– Все из-за тебя! – со злостью сказала Ларочка вырывающемуся черному коту.
Она выпустила его, с болезненным шипением потерла расцарапанную руку, отошла на безопасное расстояние от дома, населенного гневливыми и хорошо вооруженными гражданами, достала мобильник и позвонила Агате Григорьевне, чтобы закончить оборванный на полуслове разговор.
– Опоздали мы со знакомством! У вашего сына уже есть женщина! – обиженно сообщила она маме Серенечки.
– Да откуда она взялась? – Агата Григорьевна изумилась так глубоко и искренне, словно ее сын был космонавтом, отбывающим одиночное заключение на околоземной орбите. – Что еще за женщина? Тоже рыжая?
– Представьте себе, нет! Седая! – нервно хихикнула Ларочка.
– Платиновая блондинка, что ли? Неужели ее женское обаяние больше, чем твое? – недоверчиво спросила Агата Григорьевна.
– О нет, обаяние у нее так себе, но зато у нее есть другое преимущество, – желчно сказала Ларочка. – Богатейший опыт прожитых лет! Подруга вашего Серенечки – пенсионерка со стажем, на глазок ей лет семьдесят!
– Этого не может быть! Я своего сына знаю! – завела старую песню Агата Григорьевна. – Ты наверняка ошиблась. Вероятно, это соседская старушка зашла к Серенечке за солью.
– А также за хлебом и зрелищами! – ехидно поддакнула разочарованная Ларочка. – У вашего сына ночует большая компания, они веселились до полуночи, только-только улеглись.
– Ах, батюшки, опять топтали мой ковер «Кубанские узоры», он на полу в гостиной лежит! – Агата Григорьевна всплеснула руками, но тут же забыла о ковре, воспользовавшись возможностью обелить репутацию сына. – Значит, старушка с другими гостями пришла! Кто-то из Серенечкиных друзей привел с собой старенькую бабушку, которая боится оставаться дома одна. Поверь мне, пожилые люди часто испытывают страх одиночества.
– Старенькая бабушка пришла гораздо раньше других! – парировала Ларочка. – Сидя на лавочке во дворе, я прекрасно разглядела ее, когда она дышала свежим воздухом на балконе. Очень представительная старуха, прямо королева, мать ее так! Маргарет Тэтчер рядом с ней показалась бы замарашкой!
– Я знаю своего сына, – снова начала Агата Григорьевна.
– Еще не было семи часов вечера, как сын, которого вы знаете, вместе с бабкой, которую вы не знаете, уединились в спальне! – оборвала ее Ларочка. – Расположение комнат я знаю, вы сами мне планчик нарисовали! Шторы были не задернуты, свет в комнате горел, и я прекрасно видела, как ваш Серенечка на руках отнес бабку в постель!
– И что? – ахнула старшая подруга.
– И то! Свет погас! – Ларочка многозначительно помолчала. – Не спать же они легли, правда? В семь часов вечера!
– Да-а-а… – протянула Агата Григорьевна.
Впрочем, растерянность ее длилась недолго. Через пару секунд она вновь обрела командный тон и велела младшей подруге:
– Хватай такси и птичкой лети ко мне! Будем думать, как отбить Серенечку у этой бабки! Еще чего удумал, со старухой шуры-муры крутить, извращенец!
– Геронтофил! – злорадно поддакнула Ларочка, вспомнив соответствующее слово.
И поспешила выключить мобильник, прежде чем обиженная мама Серенечки начала уверять, что знает своего сына, он не такой…
Глава 6
Во сне я стояла в дверях редакторской и наблюдала, как по коридору телекомпании длинной вереницей идут старушки с зонтиками и узелками на палочках. Они поднимались по парадной лестнице и без остановок следовали прямиком к черному ходу.
– С бабками всегда так! Как приходят, так и уходят! – смутно знакомым голосом говорил кто-то за моей спиной. – Раз, два, три, четыре!
Старушек в коридоре было бесконечно много, но голос за спиной считал только до четырех, а потом сбивался и начинал сначала. Потом он вдруг сделался жалобным и спросил:
– Кыся, у тебя не найдется таблеточки от головной боли? Или даже двух таблеточек?
– А лучше трех! – слабо протянул еще один хорошо знакомый голос.
Я открыла глаза, мужественно преодолела порыв вновь зажмуриться, да покрепче, села и огляделась. Рядом со мной на диване лежал Колян. Поскольку он с головой укрылся простыней, я узнала его по носкам. Второй знакомый голос доносился из-под дивана. Преодолевая головокружение, я свесилась вниз и увидела Ирку и Моржика, распластавшихся на большом надувном матрасе. Подружка с кроткой мольбой смотрела на меня глазами, до краев наполненными страданием и обведенными синими тенями. Одну руку она уже сложила ковшиком, видимо, клянча у меня таблетку от головы. Моржик лежал неподвижно, навытяжку, как упавший навзничь оловянный солдатик. Он помалкивал и вообще производил впечатление человека, который свое уже отговорил.