Он сделал паузу, думаю, чтобы посильнее заинтриговать нас. Мод умудрилась незаметно подобраться ко мне: я ощутила, как она прикоснулась своей маленькой ладошкой к моей руке. Уголком рта она прошептала:

– Чем мы сейчас занимаемся?

– Мы слушаем, – ответила я ей в ее же манере. Меня немного раздражал ее стиль общения.

– И ты тоже? – она выгнула припудренную золотистыми блестками бровь.

Я не успела поинтересоваться у нее, что именно я тоже? Втюрилась в Брюса? Вот уж дудки! – потому что как раз в этот момент вновь заговорил Брюс.

– Вы никогда не задавали себе вопрос, сколько еще операций над собой может вынести история, пока она вся не закрутится петлями? Не истощится ли наше прошлое после слишком многих Перемен? И настоящее и будущее тоже истекают кровью! Ведь Закон Сохранения Реальности, эта молитва теоретиков – не более чем слабенькая надежда, облеченная в пышное название! Смерть Перемен так же неизбежна, как Тепловая Смерть, и намного быстрее нее.

Каждая операция делает действительность чуть грубее, чуть безобразнее, чуть искусственнее, а все в целом становится беднее подробностями и ощущениями, которые являются нашим наследством, подобно тому, как если с холста соскоблить краску, останется лишь грубый карандашный набросок. Если все это будет продолжаться, разве космос не превратится сначала в набросок самого себя, а потом вообще в ничто? Насколько еще можно истощать действительность, вырезая из нее все новых и новых Двойников? А вот еще.

Каждая операция чуть-чуть добавляет сознание в Зомби, и когда вызванный ею Ветер Перемен стихает, они остаются чуть более возбужденными, их одолевают кошмары, они мучаются. Те из вас, кто побывал на операциях в сильно переделанных темпоральных областях, поймут, что я имею в виду – этот взгляд, который они бросают на тебя украдкой, как бы говоря: «Снова ты?

Уйди, ради Христа. Мы мертвы. Мы из тех, кто не хочет пробуждаться, кто не желает быть Демонами и терпеть не может Призраков. Прекратите мучить нас».

Я оглянулась на девушек-призраков, не могла удержаться. Как-то получилось, что они сошлись у контрольного дивана, и глазели на нас, сидя спинами к Хранителям. Графиня утащила с собой бутылку вина, которую ей перед тем принес Эрих, и теперь они по очереди прикладывались к ней. На белых кружевах графининой блузки расплывалось розовое пятно.

– И настанет день, – говорил Брюс, – когда все Зомби и Нерожденные пробудятся и все вместе сойдут с ума и двинутся на нас – в переносном смысле, конечно – своими бесчисленными ордами, говоря: «Хватит с нас!»

Но я не сразу повернулась к Брюсу. Хитон Фрины сполз с одного плеча; они с графиней сидели, наклонившись вперед, опершись локтями о колени, раздвинув ноги – графиня, по крайней мере, настолько, насколько ей позволяла ее узкая юбка – и слегка склонившись друг к другу. Они все еще были на удивление материальны, хотя им не оказывалось персонального внимания уже с полчаса, и они глядели куда-то над моей головой полузакрытыми глазами и казалось, – держите меня! – что они вслушиваются в то, что говорит Брюс и может быть, даже что-то слышат.

– Мы четко различаем Зомби и Нерожденных, то есть тех, потревоженных нашей операцией, чьи жизненные линии лежат в прошлом и тех, у кого они в будущем. Но есть ли сейчас такое различие? Можем ли мы указать на различие между прошлым и будущим? Можем сказать, что такое «сейчас», настоящее «сейчас» в космосе? На каждой Станции свое понятие о том, что такое «сейчас», относящееся к Большому Времени, в котором мы находимся, но это все не то – оно не приспособлено к настоящей жизни. Пауки говорили нам, что настоящее «сейчас» – где-то во второй половине XX века, и это значит, что некоторые из нас живы также и в космосе, имеют действующие жизненные линии. Ну а вы, Илилихис, Севенси, – как вы-то это переносите? Как это отражается на слугах Тройной Богини? На Пауках из Октавиановского Рима? На Демонах из эпохи доброй королевы Бесс? На господине Зомби с Великого Юга?

А как Нерожденные водят космические корабли, а, Мод? Пауки говорили нам также, что, хотя туман битвы не дает возможности точно указать на настоящее «сейчас», все станет ясно после неминуемого поражения Змей и установления космического мира, и величественно покатится в будущее, оживляя континуум по мере прохождения. И вы действительно в это верите?

Или же вы, как и я, осознаете, что мы использовали все будущее, как и все прошлое, растратили их в бессмысленных экспериментах, и вот теперь реальность затянута дымом, навсегда украдена у нас, наше драгоценное «сейчас», когда мы по-настоящему растем, то детство, в котором заложена вся жизнь, тот момент, который, как новорожденное дитя, вмещает все наши надежды?…

Он умолк, давая нам возможность переварить все это, а потом сделал несколько быстрых шагов и продолжил, повысив голос в ответ на Эрихово:

«Брюс, последний раз тебя прошу…» и даже вроде бы нашел зерна надежды в своих же собственных словах:

– Но хотя все представляется ужасающе скверным, остается шанс ничтожнейший шанс, но все-таки шанс – спасти космос от Смерти Перемен и восстановить богатство реальности, дать Призракам спокойно заснуть и быть может, даже обрести реальное «сейчас». Такое средство у нас есть. Что, если энергию, необходимую для путешествий во времени, использовать не для войны и разрушения, а для исцеления, для взаимного обогащения эпох, для спокойной коммуникации и развития, короче говоря, передать призыв к миру…