У нас с Оливером все просто замечательно. Мы живем в нашей развалюхе, которая, впрочем, уже не совсем соответствует этому наименованию. Мы постепенно закончили дело, которое начала Эвелин: с помощью господина Кабульке обновили комнату за комнатой, этаж за этажом. Руины приобрели вполне достойный вид, выглядят стильно и почти полностью соответствуют представлению о загородном доме. Я все-таки думаю, что это шведский стиль. С тех пор как рядом нет Эвелин, я постепенно вырабатываю свой собственный стиль. Элизабет, побывавшая у нас дома, говорит, что все тем не менее выглядит мило. Впрочем, это все говорят. Оливер настоял на том, чтобы мы перестроили ванную и туалет и сделали их раздельными, из-за моих «линг-линг»-проблем. Однако я в последнее время все чаще боюсь ходить в туалет одна. Беременность, знаете ли, очень сильно влияет на воспитание. Я даже хочу, чтобы Оливер присутствовал при родах. И мне почему-то наплевать, что говорит по этому поводу моя приемная мать.

Таким образом, вы сами видите, что все к лучшему. Ну да, мы со Штефаном все еще не можем как следует понять друг друга, но, может быть, со временем все образуется. Эвелин сформулировала объяснение проблемы просто: «Штефан перенес поражение типично по-мужски, назвав виновной во всем свою жену». Свою экс-жену, если быть точным. Вот уже две недели, как мы официально разведены. Развод еще сильнее задел «это» Штефана. Теперь он даже заявляет, что у него ничего не случилось бы с Петрой, если бы его жена не крутила шашни с его братом. Ну-ну. Мы-то знаем, как все было в действительности.

Что касается Петры, то о ней сведений у меня нет. Подруга Элизабет, Ханна, утверждает, впрочем, что недавно видела Петру во вновь открывшемся отделе садоводства в строительном супермаркете в фирменном костюме, который носят все продавцы магазина. Ханна утверждает, что костюм сшит так, что ничего нельзя сразу сказать о кривизне ног Петры. Если все сказанное Ханной правда, то новому отделу строительного супермаркета можно предсказать закрытие в ближайшем будущем. Потому что клиенты женского пола скоро перестанут его посещать. Но мне все равно. Как я и предполагала, нам этот отдел конкуренции не составит.

Доктор Бернер, экс-директор банка Шерер и добрый старина Хуберт по-прежнему являются моими клиентами. Не знаю, что они сделали с коноплей, выращенной Эвелин, но, вероятно, не сожгли ее. Однажды, когда я спросила об этом Хуберта, он загадочно усмехнулся и произнес:

– Я и так скажу слишком много: этот продукт можно еще и пить…

Ну, Бог с ними. Старый что малый. Пусть себе тешатся. Только Фрица мне немного жаль. У меня есть подозрение, что они подмешивают ему зелье в выпивку или еду и потешаются над ним.

Дочь доктора Бернера посещает вместе со мной курсы подготовки к родам. Это будет ее первый ребенок…

Ух! Что это? Схватки? У меня отходят воды?

Вы должны меня понять. Потому что я заканчиваю свое повествование на этом месте и начинаю громко звать кого-нибудь на помощь.

Пожелайте мне удачи.

В эту книгу, как всегда, вложено много сил и энергии. И я вряд ли справилась бы с работой, если бы не помощь и поддержка моих близких. Я благодарю мою любимую мамочку, а также Бигги, Зильке, Михаэлу и Биргит, пожертвовавших своим временем, чтобы меня поддержать. Я очень рада, что вы у меня есть.

Особенно хочу поблагодарить моего педагога, госпожу доктора Клаудию Мюллер, за ее терпение, юмор, критику и похвалы – все это необходимо человеку, чтобы иметь мотивацию работать.

Стояло жаркое лето, и не всегда было просто сконцентрироваться на работе. Я должна выразить благодарность моему мужу Франку за его выдающиеся идеи, как облегчить мое долгое пребывание в душном кабинете за письменным столом. Так, мои ноги постоянно блаженствовали в тазике с прохладной водой, которую он постоянно менял. Позаботился он и о покрывале с кровати, закрывающем окно, которое хоть и не украшало помещение, но выполняло свою роль, оберегая меня от ос.

Мне будет очень не хватать предстоящей зимой этого покрывала, как и этого долгого лета, и тазика с водой, и стука молотков кровельщиков на соседской крыше, создававших невообразимый шум все летние месяцы. И мне очень стыдно, что во времена творческих кризисов я слишком часто желала им, чтобы они свалились с этой проклятой крыши.

Керстин Гир, август 2003 г.