Таким голосом смертельно уставшие мамаши разговаривают с любимыми, но безмерно надоедливыми малышами.

– Чего ты хочешь?

Думаю, если бы я промурлыкала что-нибудь вроде: «Я хочу медленно, медленно расстегнуть пуговки на своей блузке и снять ее», – мой милый милиционер живо сменил бы тон. Но я не стала его радовать и подчеркнуто деловито сказала:

– Я хочу задать один-единственный вопрос своему наиболее близко знакомому эксперту-криминалисту. Скажи, пожалуйста, можно ли по скелету человека определить, кем он был при жизни – мужчиной или женщиной?

– Блин, так я и знал! – непонятно, но с чувством выругался Кулебякин. – Инка! По-хорошему тебя прошу, не лезь не в свое дело! Я с тобой позже поговорю.

Трубка грозно загудела.

– Что сказал твой эксперт? – полюбопытствовала бабуля.

– Что это их с антропологом Герасимовым великая и страшная тайна! – пробурчала я, сердито заталкивая мобильник в карман джинсов.

– А я думаю, что смерть должна быть мужчиной, – неожиданно вступил в беседу папуля. – Говорят же: ангел смерти! А слово «ангел» мужского рода.

– А как же ангелицы? – немедленно заспорила с ним мамуля.

– О господи! – в продолжение божественной темы простонала я. – Вам еще не надоело?

У меня пропало желание участвовать в дискуссии о половой принадлежности господних ангелов, было лишь желание предметно, как женщина с мужчиной, разобраться с бойфрендом, который только что оскорбил меня возмутительным отсутствием внимания к моим запросам. Как насчет того, чтобы с моего бренного тела чего-нибудь снять, так он всегда пожалуйста! А как о посторонних скелетах несексуально поговорить, так это к покойному профессору Герасимову! А, ч-черт!

Телефон, с трудом забитый в тесный джинсовый карман, задергался, нервным криком просясь на волю. Думая, что это перезванивает Денис, которому стало стыдно за свое поведение, я заранее капризно надула губы, но лицо пришлось поменять: звонил Андрюха Сушкин из офиса. В самом этом факте не было ничего удивительного: как большинство представителей компьютерного племени, наш видеодизайнер предпочитает работать по ночам. И, поскольку над роликами для телевидения мы с Эндрю трудимся в паре, он считает совершенно нормальным позвонить мне в глухой полночный час с производственным вопросом типа: «Как думаешь, каким эффектом титры с экрана увести? Может, кровавыми струйками? Мне кажется, это будет просто супер для рекламы операционной косметологии!»

На мой взгляд, большинству идей, рождающихся в Андрюхиной буйной голове, место совсем в другой части его организма. Я уже приготовилась в очередной раз озвучить свое мнение, но оказалось, что на сей раз повод для звонка необычный.

– Инка, тебя тут мужик спрашивает! – приглушенным голосом сказал Эндрю.

– В офисе, в девять вечера? – искренне удивилась я. – Какой мужик?

– Похоже, чокнутый, – понизив голос до шепота, сообщил коллега. – Совсем как Эйнштейн!

– Эйнштейн был гениальный физик! – Я благородно выступила в защиту ученого.

– А этот лирик! – не задержался с репликой Андрюха. – Не иначе поэт какой-нибудь! Со мной говорить не хочет, только бормочет жалобно и в платочек сморкается!

– Эндрю, гони его прочь! – потребовала я, живо вообразив себе эту жалостливую сцену. – Побирушка какой-то, не иначе!

– А вот и не побирушка! – заспорил со мной Андрюха. – Между прочим, он нашу дверь открыл своим ключом! Я даже немного испугался: сижу себе в монтажке, и вдруг в офис кто-то вламывается… Значит, это не посторонний человек, правильно? Вот интересно, откуда у него наш ключ…

– Ну дай этому лирику трубочку! – досадливо попросила я.

Бежать на ночь глядя в контору, чтобы встретиться там с каким-то чокнутым мужиком, мне совсем не хотелось. В это время суток да в такую погоду я бы и к самому Эйнштейну на свиданье не побежала! Однако было очень похоже, что приблудный мужик и впрямь не случайный прохожий. Не исключено, что это какой-то мой знакомый. Из тех, кому известно, где я прячу свой ключ от офиса!

Конечно, мне следовало бы держать этот золотой ключик при себе, но я не принадлежу к семейству кенгуру, поголовно располагающих несъемным набрюшным карманом. Поскольку я свято следую классическому правилу офисного работника – каждый день менять одежду, наряды у меня всякий раз другие. О необходимости перекладывать ключик из вчерашнего кармана в сегодняшний я частенько забываю, а держать ключ в сумке неудобно – там столько барахла, что на поиски нужной мелочи можно потратить половину рабочего дня. Поэтому, чтобы не топтаться подолгу под закрытой дверью, я доверяю хранить мой ключ ответственному фикусу в коридоре. Квадратик двустороннего скотча прекрасно фиксирует маленькое металлоизделие на обратной стороне одного из больших и плотных листьев этого во всех отношениях полезного декоративного растения.

– Индульгенция… – прошелестело в трубке.

– Макс?!

– Тихо! Не произноси мое имя! Молчи! Просто приезжай, быстро, вопрос жизни и смерти! И никому ни слова!

Я отлепила от уха трубочку и посмотрела на нее, недоуменно хлопая ресницами. Выключила, спрятала в карман, мазнула бессмысленным взором по лицам сидящих за столом родных и близких, наткнулась на обглоданный костяк перуанского кролика, для которого вопрос жизни и смерти уже однозначно решился в пользу летального исхода, очнулась и заторопилась: