– А я вас, мисс Лили! О, как я рада, как я рада! У Петси, которая крепко прижимала к себе Лили, из глаз покатились слезы.

– Лили, – кратко, но с оттенком неодобрения, произнес голос с легким немецким акцентом. – Значит, ты добралась благополучно.

Лили еще раз сжала Петси и повернулась к Ингрид, как всегда невозмутимой.

– Привет, Ингрид. – Она быстро чмокнула ее в обе щеки, но без теплоты, которую выказала, приветствуя Петси: та все еще топталась рядом, вытирая кончиком фартука слезы.

– Спасибо, Петси, вы свободны, – распорядилась Ингрид, отпуская негритянку. Потом повернулась к мальчику, который в нерешительности стоял в дверях.

– Отнеси, пожалуйста, вещи мисс Лили наверх, Кэмми. Ты знаешь, в какую комнату.

– В мою прежнюю комнату? – Лили вдруг ужасно испугалась, что Ингрид все переменила в ее отсутствие – ей очень бы не хотелось этого.

– Конечно, – живо отозвалась Ингрид. – Ну, думаю, что тебе не терпится принять душ и переодеться.

– Да… но прежде я хочу увидеть папу. Где он?

– Он в гостиной. – Ингрид предостерегающе подняла руку, чтобы остановить Лили, которая направилась было туда. – Должна сразу предупредить тебя – он действительно сильно болен. Пожалуйста, не говори и не делай ничего такого, что расстроило бы его.

– Понятное дело! – резко отозвалась Лили. – Неужели я стану это делать.

– Его бы шокировало…

Лили не стала дальше слушать Ингрид и торопливо прошла мимо в направлении гостиной. Когда она его увидела, шаги ее невольно замедлились. Несмотря на все свои страхи и на то, что она ждала всего, чего угодно, то, что она увидела, все-таки поразило ее.

Отто полулежал на подушках в раскладном кресле, одетый в голубую шелковую рубашку и полотняные брюки. Но даже в полусидячем положении одежда висела на нем, и Лили показалось, что он совсем высох и стал тенью былого Отто. Когда-то сильное и красивое лицо осунулось, выглядело болезненным, на бледной коже ярко выделялся синевато-багровый шрам.

Лили замерла от ужаса, но любовь и беспокойство взяли верх, она подбежала к отцу, обхватив его руками, поцеловала в щеку, почувствовала, какая она холодная.

– Папа… О, папа!

– Лили… любимая! – Его голос дрогнул.

Они расплакались оба, потом Лили присела на корточки, держа его руки в своих.

– Папа, какой ты хороший!

– Что ты, – сказал он печально. – Из меня получился ужасный родитель. Спроси Ингрид. – Он сделал движение рукой в сторону жены, которая прошла за Лили в гостиную, но остановилась поодаль, давая возможность Лили побыть с отцом наедине.

– Я вижу, что болезнь не мешает тебе наслаждаться вином, – заметила Лили, кивнув в сторону бокала возле его локтя и беря легкий и шутливый тон.

– Не мешает. Слава Богу, я еще могу пропустить стаканчик! – вздохнул он. – Ах, Лили, до чего я докатился! Я всегда думал, что умру сразу. Не ожидал, что со мной произойдет такое.

– Не говори так, папа. Ты не умрешь!

– Увы, Лили. От этого не уйти. – Он произнес это в философском тоне, и она не сумела возразить ему. Все мысли о том, как заставить его усиленно лечиться, вылетели у нее из головы. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: слишком поздно.

– Ну… хорошо ли ты долетела? – спросил он.

– Да… прекрасно. – Такие вопросы не имели никакого значения, но они, по крайней мере, сглаживали неловкость момента.

– А как тебе удалось так быстро договориться об отлучке с работы?

– Мне положен отпуск, и я просто сказала, что беру его. Меня заменят. В этом нет проблем.

– Хорошо. А воздушное такси встретило тебя в Барбадосе?

– Да, новый пилот. Он показался мне приятным.

– Тогда все в порядке. Я не хочу, чтобы ты… – Он замолчал. Ему так много надо было сказать ей, но не сразу: к тому же он уже чувствовал себя очень уставшим.

– Папа, – сказала она, читая его мысли. – Если ты беспокоишься о моих встречах с Джорге, то напрасно. Между нами давным-давно все кончено. Теперь я повзрослела и поумнела.

Тени вокруг его глаз сгустились.

– Разве это меняет дело?

– Да, – твердо произнесла Лили. – Тогда я была неопытной. Я не знала того… – что мне известно теперь.

– Лили. – Его пальцы, походившие теперь на когти – настолько они исхудали, – сжали ее руку. – Ты по-прежнему мало что знаешь. Нам надо поговорить…