Когда дверь за ними закрылась, Селестина, как тисками, сжала руку Кэтрин.

– Значит, сегодня?

– Да, будь у ворот в половине двенадцатого. Ради Бога, не опаздывай. Альберт не может ждать. Он вообще идет на страшный риск, заезжая за нами.

– Знаю. И все из-за меня, правда?

– Из-за тебя, а также из-за Ги.

– Не беспокойся. Я буду на месте. Мне прямо сейчас хочется пойти туда, чтобы не опоздать.

– Не надо этого делать. Вообще не делай ничего такого, что могло бы привлечь к тебе внимание. Если проедет патруль и увидит тебя там после комендантского часа…

– Знаю, – повторила Селестина. – Я не дурочка. Голос ее звучал резко, но Кэтрин не обиделась. Они находились в таком возбужденном состоянии, что каждый вел себя очень нервно.

Кэтрин проводила Селестину до ее комнаты и пошла дальше по коридору на свою половину, по дороге заглянув к Ги. Сын крепко спал, положив одну руку поверх одеяла, а вторую согнул, чтобы засунуть большой палец в рот. Ги всегда сосал большой палец, когда уставал или спал, и хотя Кэтрин испробовала все, от горьких мазей до наперстка на злополучный палец, чтобы отучить его от этой привычки, ей не удалось этого сделать.

– Мне нравится сосать палец, – заявлял он вполне разумно.

Глядя на него, Кэтрин испытала прилив материнской любви. Господи, помоги, чтобы сегодня ночью все прошло хорошо, хотя бы только ради него, взмолилась она. Она знала, что поступает правильно, особенно из-за Ги. Франция под солдатским сапогом – ребенку здесь не место, – особенно, когда он наполовину англичанин. Если дела пойдут хуже, то Ги окажется в такой же опасности, как и будущий ребенок Селестины. Кэтрин просто не хотела смириться с этим.

В своей комнате она проверила сумку, куда положила все самое необходимое, некоторые личные вещи, которые хотела забрать с собой, – рисунок Ги, свои документы и свидетельство о рождении, серьги, которые ей подарила мать на день рождения в двадцать один год. Обручальное кольцо и драгоценности, подаренные ей Шарлем, она положила в шкатулку для драгоценностей и поставила ее на видное место. Она в них больше не нуждалась и хотела, чтобы Шарль знал, что она ничего не взяла с собой. Потом разложила темную шелковую блузу, брюки и жакет, разделась до нижнего белья и прилегла на кровати, прикрывшись только простыней. Теперь оставалось только ждать.

В четверть двенадцатого Кэтрин встала, оделась, крадучись вышла из своей комнаты, по дороге заглянула в гостиную Шарля. Как она и думала, его кровать еще пустовала. Получасом раньше она слышала, как по лестнице поднялся Пол, старые доски несколько раз поскрипывали под ним, но она не уловила никаких признаков того, что Шарль отправился спать. Видно, он все еще сражался с Кристианом в шахматы.

В доме было темно и тихо, тишину лишь изредка нарушало поскрипывание деревянных конструкций. Кэтрин остановилась в нерешительности перед дверью Пола, ужасно желая зайти к нему под предлогом того, чтобы спросить, все ли идет нормально, но на самом деле ей хотелось, чтобы он обнял ее еще раз, последний. Но делать этого нельзя. Отходить сейчас от намеченного – означало накликать несчастье.

Ги по-прежнему крепко спал. Она склонилась над его кроватью и слегка потрясла его.

– Ги… дорогой мой, проснись.

Он пошевелился. Она сняла с него одеяло, посадила на кровати, не прекращая что-то говорить ему тихим голосом, успокаивая его.

– Нам предстоит приключение, дорогой мой. Веди себя тихо… не издавай ни одного звука. Я сейчас одену тебя, и мы увидим с тобой аэроплан. Тебе бы хотелось этого, правда?

– Мамочка, я устал. – Спросонья голос его звучал хрипло.

– Ш-ш! Запомни, ни звука! Теперь подними руки, пижаму долой… давай же, будь паинькой.

Она натянула на него свитер, застегнула штанишки, на ноги надела сандалии. Он стоял как манекен, позволяя ей проделывать все и прижимая кулачки и заспанным глазам.

Она взглянула па часы. На то, чтобы поднять его и одеть, ушло значительно больше времени, чем она предполагала. Стрелки на ее часах, которые раньше, казалось, остановились, теперь, похоже, обрели крылья.

– Дорогой мой, ну, давай же, пожалуйста…

Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула. В доме царила тишина. Подхватив сумку, она взяла Ги за руку, вывела его из спальни и повела по коридору. Он, спотыкаясь, тащился рядом, еще не совсем проснувшись, ей хотелось подхватить его на руки и понести, НО она не была уверена, что удержит и его, и сумку, спускаясь по лестнице. Для своего возраста он был крупным мальчиком, а ступеньки, которые кое-где были неровными, могли подвести. Нервы у Кэтрин напряглись. Предположим, что Шарль через несколько минут закончит игру с Кристианом и отправится спать. Тут она с ним не столкнется – он поднимется по главной лестнице, – но всегда сохранялась возможность, что он заглянет в ее комнату или к Ги и обнаружит их исчезновение.

Запоры на кухонной двери были отодвинуты. Она догадалась, что либо Пол, либо Селестина уже прошли здесь. Отворив как можно тише дверь, она вывела Ги на узкую дорожку. Ярко светила луна, но стены замка отбрасывали густую тень, воздух был напитан сильным запахом жимолости. Она прикрыла дверь и опять взяла Ги за руку.

– Пойдем, дорогой мой. Правда, интересно? – успокаивала она его.

Впереди из тени вынырнула фигура человека, сердце Кэтрин оборвалось. Потом с чувством облегчения она узнала в нем Пола и сообразила, что он, видимо, дожидался ее в одной из зеленых арок.