С этим молотком Попик появился возле дядьки, одетого в собачью доху, в лохмашки собачьи и в шапку собачью. Дядька сельский, только что продал корову. Сидел он в молочном ряду на деревянном прилавке, муслил пальцы и пересчитывал деньги.

Попик крутился вокруг него, молоточком постукивал и насылался:

— Дяденька, купи молоток!

— На што он мне, молоток твой?

— Пригодится в хозяйстве. — Попик вокруг ходил да постукивал, ходил да постукивал.

— Цыть! — прикрикнул дядька. — Тьфу, спутал сатана! — и снова принялся пересчитывать деньги.

А Попик все ходит да постукивает, ходит да постукивает…

— Так не купишь, дяденька, молоток-то? Гляди, какой чинный молоток! и стук да стук…

— Да отвяжись ты, нечистая сила! — горестно взревел дядька. — Опять спутал!

Попик сунул на колени дядьке молоток и скучно так вымолвил:

— Ну что ж, раз ты не покупаешь молоток, я вынужден так просто гроши взять! — Цап у дядьки из рук пачку денег и ходу с рынка в базарную дыру. Дядька как ринется за Попиком, да не тут-то было! Попик приколотил доху к прилавку. Ну и…

— Держи-и-и! Лови-и!

Да разве Попика поймаешь?

Попик не взял Толю на «дело».

— С тобой вечно завалишься. Злосчастный ты, блин, что ли?

Толя намеревался возразить, но и ребята поддержали Попика.

— Правда, Толька, не ходи ты с нами. Если в случае попадемся, ты останешься, сообразишь что-нибудь насчет бабы той, да и нас выручать некому будет.

— Если уж тебе не терпится внести свой вклад в общее дело попереживай за нас и помолися за Юрия Михалыча, чтоб не дрогнула, блин, его рука, — ораторски возгласил Попик и довольный собою свалился на кровать, задрав ноги.

— Трепло! — сказал Толя. — Я в городе на центральной улице буду ждать. Здесь не вытерпеть мне, — признался он.

Снарядившаяся компания уныло поплелась в город, а Толя сидел на кровати и курил, желая, чтобы вошла сейчас воспитательница, поймала его с папиросой и мораль бы прочитала, а он бы надерзил ей, может, легче бы на душе стало.

Маруська Черепанова надернула пальтишко и ринулась следом за парнишками, пытаясь подслушать разговор. Но разговору никакого не было, и она вернулась домой ни с чем, а пока следила за Попиком и его сподвижниками, улизнул из дому и Толя.

У входа на рынок Попик почитал на воротах объявления, принюхался по-собачьи и с удручением сказал:

— Это базар?! В Крыму на хитрой толкучке у мечети и то больше. Ну, ничего, — утешил он себя и ребят. — Не тушуйся, братва! Все штаны у краесветских граждан Юрий Михалыч вывернет, но гамзу добудет!

Женька Шорников, хвативший ледяной воды из бочки, потерял голос, шептал второй день. Он взял за шапку Попика, наклонился к его уху, с тугим напряжением прохрипел:

— Ты бедных не тронь! Тырь у богатых.

Попик прочистил пальцем в ухе:

— Знаю! Тоже кое-что по литературе проходил!

Попик взглядом победителя обвел барахолку и пошел, засунув руки в карманы, и еще раз напомнил: — Обеспечить залом, если что.

Залом — это как на сплаве: куча. Только здесь не из бревен, а из ребят. Если Попика «защучат» и он побежит, нужно падать под ноги преследующих, это и будет залом.

Но залом не понадобился. Через полчаса мимо ребят, дрожащих не столько от холода, сколько от переживаний, просеменил Попик, показав глазами на выход. За воротами он вынул из кармана мятые рубли.

— Вот все. Две наколки сделал, партманет взял, а там серебрушки. Третью наколку не могу. Третья меченая. Всегда, блин, попадаюсь на ней. Попик уныло цыркнул слюной. — Попадусь, кто вас, патриётов, выручит?

Ребята приуныли, Попик задумался. Увидев в снегу «бычок», поднял его, прикурил и опять погрузился в размышления. Ему не мешали мыслить. Дососав окурок до картонки. Попик воткнул его ловким щелчком в сугроб.

— Жмем в новый универмаг!

В новом универмаге народу полно. В него ходят не столько покупать, сколько глазеть. Тамбур в универмаге двойной, чтобы меньше холода в помещение просачивалось. Попик покривился. Двое дверей, да к тому же с пружинами — это худо, но ребятам он ничего не сказал.

Парнишки околачивались возле дверей у голландки, среди покупателей и ротозеев, гревшихся здесь же. Попик переходил из отдела в отдел, скучно и зорко следил за покупателями. Наконец он «закрючил» даму в беличьей дохе, с шикарным кожаным ридикюлем и с золотыми серьгами в ушах. На руке у нее был перстень с клюквиной. Попик мысленно примерил этот роскошный перстень на свой палец и полюбовался им. Дама долго, с пристрастием смотрела в меховом отделе еще одну беличью шубу.

«Спекульнуть хочешь? — ухмыльнулся Попик в воротник пальто. — Давай, давай, увлекайся шибчее!»