Минуты через три она вернулась с довольной улыбкой на устах, что несколько насторожило Рика. На этот раз уселась рядом с ним вплотную, с видом собственницы положив ладонь ему на руку, и чуть откинула голову назад.

Господи, как же ему захотелось ее поцеловать! Ведь она сама его провоцирует: достаточно посмотреть на ее влажные мягкие губы, заглянуть в глаза… Но он всю неделю держит оборону и сдавать позиции не собирается.

— Куда вы ходили?

— Скоро узнаете.

Рик вздохнул. Главное — она снова в поле его зрения. Он перевел взгляд на танцующих. Так безопаснее.

— Ричард?

— Да? — Он оглядел зал, ища глазами официантку. Будь он разумнее, заказал бы кофе или кока-колу, но Рик решил, что может позволить себе еще одну порцию пива.

— А почему вы не любите танцевать? Он пожал плечами.

— Не знаю. Может потому, что не умею.

— Неужели вы не ходили на дискотеки в школе?

— Очень редко. Я много учился, Играл в бейсбол и занимался каратэ. А когда исполнилось шестнадцать, начал подрабатывать и времени на общение стало еще меньше.

— А вы никогда не говорили об этом со своим отцом?

При упоминании об отце Рик невольно напрягся. Как назло, оркестр сделал паузу, и пары разбрелись кто куда.

— Я его почти не помню.

На его счастье, подоспела официантка. Моника за весь вечер едва притронулась к бокалу с каберне. Рик заказал себе еще одно пиво.

Моника положила руку на его бедро, и ему пришло в голову, осознает ли она, в какой опасной близости расположена запретная зона.

— Он умер, когда вы были совсем маленьким?

— Что-то в этом роде.

— Извините. Я не… — Она нахмурилась. — Я не понимаю.

Черт! Ну, кто его тянет за язык! Сказал бы: да, отец умер. И не пришлось бы ничего объяснять. А теперь Моника расстроилась: решила, что допустила бестактность. Разве она виновата, что его никчемный папаша бросил жену с грудным ребенком на произвол судьбы?

— Нет, он жив. Хотя, может, теперь уже и нет, только я об этом ничего не знаю. — Рик допил пиво. — Отец не являл собой образчик примерного семьянина.

Моника распахнула глаза.

— Он ушел из семьи?

— Да.

— И вы его больше никогда не видели?

— Только на фотографиях.

Она тихонько ахнула и пробормотала что-то на итальянском, а ее ладонь сжала ему ногу.

— Как видите, ничего страшного не приключилось. Мама у меня была женщина самостоятельная. И мы с ней не пропали.

— Нехорошо, когда мужчина бросает семью, — сказала Моника с таким искренним убеждением, что Рик не позволил себе улыбнуться столь наивному высказыванию. — Неужели он даже не писал вам и не присылал денег?

— Говорю вам, мы прекрасно обходились и без него.

Она покачала головой.

— Жаль, что он не знает, какой замечательный сын у него вырос.

У Рика встал ком в горле. Он редко вспоминал отца. Да и какой он ему отец? Разве что биологический. Или, как нынче выражаются, донор спермы. Он не заслуживает ни уважения, ни права называться отцом.

— Спасибо, — выдавил он севшим от волнения голосом, и сам удивился тому, как много для него значат добрые слова из уст Моники. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Ричард, поэтому вы так много работаете? — спросила она и, положив подбородок ему на плечо, заглянула в глаза.

Рик откинул голову, чтобы избежать искушения прижаться к ее губам. Для Моники понятия «личное пространство» явно не существует. Нет, она его точно доконает!

— О чем вы? Я уже вторую неделю бездельничаю.

— Дядя Микеле сказал, что вы самый трудолюбивый сотрудник во всей конторе.

— Он так сказал? — удивился Рик. (Босс щедро выдавал премии за хорошую работу, но словесной похвалы от него трудно было дождаться.)

Моника кивнула.

— А еще сказал, что вы работаете больше, чем его собственный сын и оба его свояка вместе взятые.

Рик раздувался от гордости. Он пожал плечами и скромно заметил:

— Просто я много времени провожу в конторе.

— Из вас выйдет прекрасный муж и отец. Рик нервно хохотнул.

— Надеюсь, так и будет. В свое время.

— Конечно же, будет! — Она откинула голову, словно удивляясь, что у него могут быть сомнения на этот счет. — Разве вы не хотите иметь семью?