Если Энунд, ужом проползший через плотный строй совершенно ничего не понимавших гвардейцев Черного полка, стоял смирно и озадаченно поглядывал на Конана единственным желтым глазом, то Эви внезапно устроила самую настоящую истерику. И не поймешь, была она искренна или же старательно играла на публику. Графиня разрыдалась в голос, бросилась на шею Конану, а тот, лишь поцеловав ее в щечку, кликнул одного из лейтенантов.

– Юстиний, отведи госпожу в ее покои, – бросил киммериец одному из гвардейцев, не без усилия оторвал Эви от себя и успокаивающе погладил ее по плечу. – Мы попозже поговорим, хорошо?

– Бесчувственное животное! – распялив в рыдании потерявший любые очертания рот, выкрикнула Эвисанда. – Я так за тебя беспокоилась!

Окончательно графиню Аттиос добило внезапно раздавшееся насмешливое фырканье Ринги. Прекрасная фаворитка буквально брызнула слезами, закрыла лицо рукой и выбежала из спальни. Вслед за ней топал угрюмый гвардеец. Приказ короля нужно исполнять.

Публио, уяснив, наконец, что от него требуют, кликнул находившегося здесь же государственного секретаря и покинул сцену. А Конан продолжал командовать:

– Паллантид, четверых гвардейцев – к двери гимнасического зала! Никого не пропускать без моего приказа. Отправь человека за жрецом Валамиром в главный храм Митры, комнаты нужно будет освятить именем Солнечного бога. Похоже, действовала черная магия…

– Слушаюсь, государь, – центурион привык получать четкие и недвусмысленные приказы и немедленно исполнять их. Полагаю, Юний Паллантид отбросил все раздумья о странностях, сопровождавших переворот, и решил взяться за привычное дело.

Меня поразило поведение Энунда. Грифон не сказал ни слова, однако глядел на киммерийца с явным одобрением. Когда четверо Драконов заняли места у двери соседней комнаты, грифон подошел к ним и улегся на пол. Словно понял, что в гимнасический зал действительно не следует впускать никого чужого. И любой человек встретил бы на пороге зальчика, где медленно издыхал Тицо, не только мечи четверых гвардейцев, но и крайне разозленного и сильного грифона.

Мы с Конаном оглянулись. Хальк, предоставив королю самостоятельно разбираться с придворными, на свой страх и риск в одиночку подошел к двойнику. Я хотел было предостеречь библиотекаря возгласом (вдруг Тицо сумеет сделать еще какую-нибудь гадость?), но было поздно. Барон Юсдаль смело вошел в колышущийся редкий туман цвета изумруда и присел на корточки рядом с телом самозванца. Честное слово, Халька однажды погубит любопытство.

Конан, напряженно сжимая в руке меч, мягко прошел к дальнему углу гимнасического зала и не без трепета сунулся в зеленое облачко. Я не отставал. Признаться, мне было и жутко, и интересно одновременно. Ринга предпочла наблюдать за нами издали.

– Клянусь Кромом и светлым Митрой, – пробормотал варвар, стоя за спиной Халька, – это просто невероятно…

Перед глазами Конана медленно умирал он сам. Вернее, точное его подобие. Колдовской зверобог, вызванный к жизни магией стигийского волшебника, превратил тело двойника в подобие свиной туши на бойне. Когти чудовища вскрыли Тицо грудную клетку, рассекли тугие мышцы живота, порвав кишки… Правая рука раздроблена, несколько пальцев вообще отсутствуют… На голове, повыше лба – рубленая рана, в которой белеют осколки черепа… Ни один человек не выжил бы, получив такие ужасные повреждения. Однако Тицо еще сохранял способность соображать и его горло с голосовыми связками не было затронуто когтями дарфарского демона.

– Пришли?.. – меня слегка передернуло от его хрипа. Веки поднялись и под ними обнаружились так знакомые мне синие глаза. Тицо не без усилия перевел взгляд на варвара: – Конан, приблизься.

Киммериец, не выпуская меча, присел рядом с Хальком, заинтересованно рассматривавшим кошмарные раны двойника. Все же не каждый день видишь, как умирает твой король. Наверное, барона Юсдаля, как ученого человека, поражала неимоверная живучесть ямурлакского найденыша.

– Ну, что скажешь? – Конан склонил голову и опасливо глянул на Тицо. – Ты сам виноват…

Мне почудилось, что это сон. Отчаянно захотелось проснуться. У меня на глазах старый друг, Конан Канах, разговаривал с самим собой. Одно лицо, одни глаза, один голос… И, если верить рассказам Халька, одни и те же воспоминания, что у первого, что у второго. Если называть вещи своими именами, то Тицо в момент воплощения в тело Конана был самым настоящим Конаном. Абсолютный и совершенный двойник. Единственно, опыт их жизни начал меняться в тот же момент воплощения. Настоящий киммериец еще находился в подземельях Граскааля, а Тицо вынужден был добывать себе одежду, деньги, затем являться к Паллантиду и гвардейцам, дожидающихся его в гостинце «Корона и посох»… Но есть одна великая разница – Конан всегда оставался самими собой, а в сотворенном магией (или некоей другой силой?) теле двойника жили две души – Конана и существа, называемого нами Хозяином подземного огня. И кто знает, какая из этих двух душ держала верх?

– Да, я не учел непредсказуемость людей… И доныне не понял, что ты такое, – прохрипел Тицо, будто подтверждая мои догадки. – Уже третий раз я потерпел поражение. Нет, не из-за собственной глупости, а потому, что… Люди для меня чужие. Но поверь, я хотел как лучше… Я должен был сделать то, что мне предназначено. Я не могу отступить от заданного изначально…

– От чего не можешь отступить? – не понял Конан, да и я озадачился словами простертого у наших ног умирающего Тицо. – Ну-ка объясни!