— Разрешите представиться, моя фамилия Крупяж, — услышала она в труби незнакомый голос. — Я звонил, потому пани должна быть в курсе таких вещей. Уж не знаю, в чем дело, возможно, пан Вольский слишком легкомысленный или ещё что, но у него намедни чуть не украли машину. Был большой шум.

У Марины перехватило дыхание. С трудом она уточнила:

— Намедни — это когда?

— В субботу. Выходит, пани ничего слыхала? Так я и думал.

— Ничего, ни словечка! Расскажите!

— Минутку, не надо торопиться. Я, конечно, расскажу, но за информацию мне премия положена, согласны?

Новость потрясла Марину, и все же она сумела подумать сразу о многом. Ну, во-первых, наконец-то зашевелились эти лентяи-угонщики. Во-вторых, она уже платит детективному агентству, с какой стати ей ещё платить за информацию? В-третьих, все равно заплатит любую цену, лишь бы узнать, как все было. И в-четвёртых, Кароль вот-вот вернётся и застукает её на самом интересном месте. К тому же некоторые блюда пора заправить, это она всегда делала сама.

— И что тогда? — с трудом выдавила она. Самой что-то предложить просто не было сил.

Оборотистый Крупяж наверняка заранее все продумал.

— К пяти я подъеду на Медвежью, знаете, там свободный участок? Пани пешком доберётся, два шага. Буду ждать в машине полчаса. Обычный большой «Фиат», голубой. До встречи!

И отключился, а Марина осталась сидеть с судорожно зажатой в руке трубкой. Хорошо, что из кухни её позвала кухарка. Для пыз уже все было готово — и тесто из сырого картофеля, и фарш из чечевицы, но Марина должна была сама попробовать и всыпать приправы. И заправить салат, и на сырник взглянуть.

Готовкой Марина занималась автоматически, руки сами делали что положено, в голове же опять теснились большие надежды. Наконец-то попытались увести «ягуар»! Не увели, машина по-прежнему у Кароля, но ведь на этом не угомонятся. И будут мстить этому подлецу, угонщики всегда мстят. Значит, она выбрала правильный путь, только почему же и Кароль, и машина ничуть не пострадали? И почему сыщик, которому она платит немалые деньги, не соизволил её проинформировать о попытке похищения? А может, они уже начали мстить, может, пызы и есть будет некому…

Кароль, как по заказу, приехал в тот момент, когда пызы всплыли и можно было их вынимать. И уже с порога весело объявил, что пахнет чем-то волшебным. Конечно, Марина с трудом удерживалась от расспросов, но все-таки, стиснув зубы, молчала, ведь если муж сам не расскажет, она не имеет права знать о попытке угона. И так боялась проговориться, что все крепче сжимала зубы и ни слова не промолвила, благодаря чему муж мог спокойно пообедать, чему был немало удивлён. И жена вроде бы не надутая, не обиженная, а просто чуть взволнованна. Наверное купила себе что-то на сэкономленные на пызах деньги и теперь помалкивает. Не сотовый конечно, — слишком для неё дорого, на него так просто не сэкономишь. Ладно, подарит ей телефон, заслужила!

Вина Кароль выпил мало, значит, собирался ещё выезжать вечером. После обеда отправился в кабинет отдохнуть.

У Марины от стискивания зубов онемела челюсть. Что бы муж ни делал, она решила ровно в пять выйти из дома. Больше терпеть не было сил. Даже если он в своём кабинете врастёт в пол, пустит корни и расцветёт пышным цветом!

Багажник «ягуара» исчез из её поля зрения на повороте улицы в пять минут шестого. Через десять минут, пыхтя и отдуваясь, она подошла к голубому «фиату», припарковавшемуся на ничейном участке в конце Медвежьей улицы.

При виде её из машины вышел средних размеров худощавый мужчина и предупредительно распахнул дверцу со стороны пассажира. Марина села.

Разговор сразу принял сугубо деловой характер.

— Я, шановная пани, о разных людях забочусь, — заявил Крупяж непонятно, но решительно. — Частным образом этим занимаюсь, сам по себе, опять же, доход мне приносит. Пан Вольский, похоже, слишком уж храбрый, а ведь не все его любят. А у женщины ума побольше, жена о муже обязана позаботиться, если сам не может, и должна знать, что там висит над её мужем. Но если пани не хочет, не надо.

— Кто сказал, что не хочу? — возмутилась Марина, полностью разделяя мнение этого типа относительно женского ума. Она даже пожалела, что не его наняла для слежки за Каролем.

— А раз пани хочет, то надо платить, я на это живу.

— Сколько?

— Да пустяк. Три сотни. Заранее.

Марина без возражений вынула портмоне и уже хотела вручить Крупяжу три сотенные банкноты, да задержала руку:

— А если я пану отдам денежки, а пан мне ничего не скажет?

— Ну, знаете! Тогда моему бизнесу конец. Я не говорю уже о том, что пани не захочет больше иметь со мной дела, так наверняка ещё всем расскажет, чтобы сторонились меня, как холеры какой.